1
…Утренние кошмары стали мучить рыцаря Анри Деладье сразу после смерти жены. Перед тем как проснуться, он иногда видел маслянистую колодезную воду возле своего носа и в ней, как перья, плавали лунные, неживые отсветы. Чуть дальше, окружая его со всех сторон, громоздились и тянулись вверх огромные валуны стен колодца. Другой кошмар заключался в том, что время от времени Анри одолевали в бою мавры, при чем не превышающие ростом детей: они валили рыцаря на землю, смеялись и щекотали тупыми саблями. Анри вырывался, куда-то бежал, спотыкаясь на острых, как бритва, камнях, падал и видел свои руки перепачканные не кровью, а чем-то черным и липким, как смола. Именно в эти секунды у Анри оживало тело: начинала ныть либо старая рана на пояснице, либо промозглая сырость, все-таки забиравшаяся в шатер, просачивалась и под шерстяную рубаху рыцаря.
Но самое страшное было впереди. Мельтешащие видения вдруг исчезали, и рыцарь с ужасом чувствовал, как его лицо рвет прелую, пыльную мешковину. Все происходило так, словно чьи-то незримые руки просовывали пальцы под его затылок и медленно приподнимали его голову. В этом странном движении и звуке рвущейся перед лицом замшелой ткани – к сожалению и ужасу! – было куда больше реальности, чем, в боли в пояснице или в холоде под левой лопаткой. В нос рыцаря лезла залежалая, подвальная пыль, а глаза – словно в них и в самом деле швырнули чем-то похожим на пыль или пепел – ничего не видели.
Анри просыпался с криком, судорожно отряхивал рукой лицо и, вскочив на ноги или оставшись стоять на карачках, обнажал меч. Ему мерещились в ворохе разбросанных в палатке одежд дьявольские рожи, голые, бесстыдно задранные женские ноги, и еще такое, о чем было бы стыдно сказать даже во время дружеской попойки.
Сердце рыцаря постепенно успокаивалось, иногда отдавая тупой болью в локте, туман в глазах рассеивался и только страх уходил медленно, цепляясь за память и странные сны.
Каждое утро Анри от души ругал свою «благородную рыцарскую палатку» доставшуюся ему на распродаже в Реймсе. Жуликоватый продавец, расписывая ее достоинства, не упомянул ее главного недостатка – палатка была похожа на старый, дырявый мешок. Она была крива на один бок, неуютна, и в ней почти не было света (единственное оконце вверху было затянуто мутной слюдой), а вход в палатку загораживали несколько слоев тяжелой парусины и две вшитые между ними доски. Последние должны были предупредить внезапное ночное нападение на спящих воинов, выполняя роль двери. Но рыцари кляли «хитроумную задумку» с дверью каждый день, раз за разом задевая доски локтями, головой, а то и носом. Замаскированное в парусине дерево было коварнее любой засады.
Немного успокоившись и придя в себя, Анри сел и отбросил меч. В палатке никого не было. Снаружи раздавался какой-то ленивый шум, говорящий о том, что рыцарский лагерь, хотя и проснулся, единого дела сплачивающего людей, не было и чей-то грубый голос (судя по всему принадлежавший герцогу Трайому) переругивался с аббатом Круазье.
Анри почесал затылок и постарался припомнить, где вчера он спрятал «аварийную» флягу вина. Не слишком сильное напряжение мысли тут же отозвалось в его голове тяжелой, пронизывающей насквозь болью. Анри простонал что-то типа «Вот ведь черт!..» и накрыл тяжелой пятерней пылающий лоб. Жизнь без пары пинт пусть дешевого и пусть даже кислого вина, казалась ему адом.
Маленький, едва чадивший камелек в углу палатки отбрасывал розово-черные тени. Дым уходил в приоткрытое слюдяное окошко, но не весь, отчего запах в палатке состоял из смеси горячего железа, пота и конской упряжи. Анри вдруг почувствовал, что его начинает подташнивать, пора бы было выйти на свежий воздух.
