31 августа
- Ну как ты, Белочка? - Жукова, на том конце провода, что-то
жует и чавкает.
- В полном порядке, - в эту же секунду, гаечный ключ срывается с
болта и больно прилетает мне в левую руку. Я кривлюсь и отрывисто
дую на мгновенно покрасневшие пальцы.
- Ты готова? Завтра пойдешь покорять мир?
- Мне кажется, тут некого покорять, - вздыхаю, - выходила на
улицу два раза, тут совсем грустно. Три калеки, две чумы.
- Ну не кисни, прорвемся - судя по звуку, Жукова что-то
отхлебывает из чашки.
- Не буду, - возвращаю ржавый гаечный ключ на место и продолжаю
с усилием давить на болт, который совершенно не желает мне
поддаваться.
- Ты мне потом обязательно позвони и расскажи обо всем подробно!
Мы тут за тебя переживаем! И еще, очень скучаем!
- Хорошо, Мариш, - говорю сквозь зубы, задерживаю дыхание,
собираю все свои последние силы и давлю на плечо, гадкий болт,
наконец-то, мне поддается и слетает с резьбы.
Это одиннадцатый, впереди еще двадцать семь. Вот делали же мебель
раньше, на века! Так, что не разберешь и не открутишь! Я громко
выдуваю воздух из груди и разочарованно смотрю на полуразобранный
старый книжный стеллаж, стоящий прямо по середине моей новой
комнаты. Нет, Сашка, не сдавайся, это обязательно нужно убрать
сегодня! С завтрашнего дня начнутся новые житейские проблемы. В
который раз!
Это наш пятый переезд. Я считаю только те, что помню, наверняка,
их было намного больше, если учитывать те, когда я была совсем
маленькой. Каждый раз я отрываю от себя часть души, оставляю его в
городе, который уже успела полюбить, обнуляюсь и еду в следующий. У
меня есть ритуал: когда мы, в битком набитой вещами машине, только
отъезжаем от дома и проезжаем по знакомым улицам, я стараюсь
запомнить и запечатлеть в памяти встречающиеся нам здания, гаражи,
парки, названия улиц, магазинов, лица прохожих, номера автомобилей,
всё, что еще не раз буду вспоминать. Я прокручиваю в голове фразы
преподавателей, которые больше никогда не услышу, голоса и коронные
выражения ребят, которых считаю друзьями, но знаю, что, скорее
всего, больше никогда их не увижу. Смотрю в окно и еду дальше.
Мой отец военный. Раз в несколько лет, нам с мамой приходится
следовать за ним по новому месту дислокации и начинать новую жизнь.
Новый город, новая школа, новая квартира, новые соседи, новые
друзья. На этот раз, нам совсем не повезло. Из большого,
динамичного, жаркого, солнечного города на юге мы приехали в
крошечный и закрытый на северо-востоке, в другом конце страны. За
те три дня, что я здесь, дождь льет просто не прекращая, стоит
дикая холодина и в воздухе вечная серость и туман. В нашей
служебной квартире тоже холодно, приходится ходить по скрипучим,
деревянным полам в шерстяных носках и привыкать к отвратительным
старым, засаленным обоям в мелкий, голубой цветочек. Они
отклеивается по углам и так и манят меня, подцепить кусок и
оторвать его от стены широким пластом. Мебель в моей комнате очень
древняя и грузная, она так плотно наставлена друг на друга, что мне
буквально тяжело дышать и не хватает воздуха и света. Отец сказал,
можно что-нибудь выкинуть, я решила избавиться от книжного стеллажа
и вожусь с ним с самого обеда. Помочь мне некому, отец уже на
службе, а мама бегает с документами, по непогоде, делает временную
регистрацию, прикрепляется в поликлинику и оформляет меня в новую
школу. Я кручу болты и тоскую. По Маришке Жуковой, по Федьке, по
Юрке, по моей хорошенькой комнате, с видом на сквер, по маленькой
черно-белой дворняжке Лапке, которая каждый раз встречала меня у
подъезда и виляла хвостом, по кусту акации у магазина, где я всегда
покупала глазированные сырки. И по Сереже тоже тоскую, хотя,
наверно, не стоило бы. Мы познакомились на дополнительных занятиях
по английскому, накануне моего отъезда и он успел только несколько
раз проводить меня до дома. Номерами телефонов мы не обменялись, от
этого мне еще грустней.
