Самира
Кутаясь в теплый плед, спускаюсь на кухню. На дворе сырая осень,
а мы до сих пор не включили отопление. По позолоченным стенам
расползается плесень, мама каждый день сокрушается о ее вреде, но
продолжает экономить на коммунальных услугах. Последние три года мы
экономим не только на коммуналке, мы экономим на всем!
После смерти отца заниматься бизнесом стало некому. Когда-то
огромная империя Алибековых, о которой так любит вспоминать мама,
расхищается кучкой жуликов. Я не сомневаюсь, что годовые отчеты, в
которых компания приносит лишь убытки, не соответствуют
действительности. Советовала маме нанять независимого аудитора.
- Где мы возьмем деньги?! - швырнула мама в раковину половник. -
Ты хоть представляешь, сколько это будет стоить?! - накричала на
меня. Больше я не лезу к ней с предложениями.
Мама и раньше не отличалась добрым нравом, а за последние три
года превратилась в злобную ведьму. Нет больше подруг,
СПА-процедур, салонов красоты, походов по бутикам, что делало ее
чуть более счастливой и доброй. Мы перестали общаться,
интересоваться проблемами и переживаниями друг друга. Стараюсь
максимально редко пересекаться с ней, что сложно сделать, ведь мы
живем в одном доме.
Заметив, что в кухне горит свет, вытягиваюсь на цыпочках и
тихонько крадусь назад к лестнице.
- Самира! - подпрыгиваю от грозного голоса мамы. Может
проигнорировать? А если начнет кричать? - Самира, иди сюда!
Тяжело вздохнув, возвращаюсь на кухню.
- Прячешься от меня? – налетает, как только я оказываюсь на
пороге. Злая и раздраженная: брови хмуро сведены, поджаты губы,
нервно раздуваются крылья носа.
- Нет, - негромко. Я так устала оправдываться, слушать крики,
терпеть оскорбления…
- Садись, ешь! - кивает в сторону стола.
Как же тяжело жить в постоянном негативе. Аппетит пропадает, но
сказать об этом маме - навлечь на свою голову очередной
скандал.
Бурча под нос, накладывает мне суп с вермишелью. Ставит передо
мной полную тарелку, кладет два кусочка хлеба на салфетку. Боится,
что я поправлюсь и потеряю спрос на рынке невест. Не теряет надежду
пристроить меня в «богатый дом», чтобы выправить «наше» положение.
Я готова рассказать всем потенциальным женихам о нашем бедственном
положении лишь бы не выходить замуж по расчету, но если я так
поступлю, мама меня убьет.
- Доедай и дедушку покорми, - приказывает родительница. Сжав
зубы, проглатываю возражения готовые сорваться с губ. Ставит
тарелку для себя.
«Я обязана помогать» - напоминаю себе. – «Маме тяжело тянуть
весь дом и больного старика».
Дедушка - не самый приятный пациент. Когда у него поднимается
давление, дом напоминает отделение психиатрической больницы. Он
кричит нечеловеческим голосом, бьет себя по голове, пытается встать
с постели. А сколько раз в нас летели тарелки с едой? Сколько раз
приходилось выслушивать проклятья? Его поток брани сложно
разобрать, но общий смысл угадать легко.
Год назад пришлось уволить профессиональную сиделку, которая
смотрела за ним, кормила, купала, меняла памперсы и белье. Теперь
все заботы о больном легли на наши хрупкие плечи. Я принимаю это со
смирением, мама выходит из себя.
- Никогда не думала, что мне придется убирать говно под свекром!
– обычно возмущается она на весь первый этаж, после того, как
выносит памперс.
Погружаясь в невеселые мысли, отвлекаюсь от еды, но мама тут же
возвращает меня в реальность.
- Доедай, - указывает на тарелку. Не хочу, но возразить не
решаюсь. Молча впихиваю в себя невкусный суп. То ли мама разучилась
готовить, то ли никогда не умела, а положение спасали нормальные
продукты и специи, на которые у нас теперь нет денег.
- Я пойду кормить дедушку, - забираю со столешницы тарелку с
чуть остывшим измельченным в блендере супом.
