— Всякий раз как смотрю на твою задницу, Анаит,
жалею о том, что я не мужчина. Так бы тебе и вдула.
— Не говори ерунды, — Анаит хмыкнула, потянулась и вновь расслабилась, растекаясь теплой
лужицей под опытными руками Чин.
Они были знакомы… Драконовы боги! Уже больше пятнадцати лет. Почти
двадцать. Большую часть жизни.
Тогда обе были детьми. Причем детьми с такой судьбой, что все ее
перипетии и взрослый-то человек вряд ли мог пережить. Война, плен, рабство в
душных и мрачных подземельях дроу. Купец Ад-Баккр, собственностью которого обе
и стали, славился тем, что держал большую театральную труппу. Но всем
заинтересованным и платежеспособным ценителям высокого искусства было также
известно, что рабы-актеры, которые услаждали гостей представлением, после,
ночью, могли за отдельную плату стать и развлечением иного рода.
Нет, молоденьких рабынь или рабов не укладывали под клиентов сразу и за
три медяка. Дешевых малолетних шлюх и в самых обычных борделях было полно. У
Ад-Баккра товар был другой. Штучный. Элитный. И своими вложениями он не
разбрасывался. Тщательно отобранных детей всех рас прежде обучали всему, что им
положено было знать и уметь. И как в роли постельных игрушек, и в качестве
певцов, танцоров и театральных актеров. У Чин – чистокровной нагайны с жаркими
раскосыми глазами и длинным змеиным хвостом песочно-черной расцветки, было
глубокое нежное сопрано, и ей наняли опытного учителя пения. Рожденная на
Севере, на землях одного из свободных человеческих ленов, светлокожая блондинка
Анаит (впрочем, тогда этого прозвища у нее еще не было) оказалась невероятно
гибкой для человека и имела прекрасное чувство ритма. Ее было решено обучать
танцам и акробатике.
За время учебы, которая заняла несколько лет, Чин и Анаит подружились и
стали близки друг другу, как кровные сестры. Их роднило все. И в первую очередь
общая рабская доля, казалось, схожая даже в мелочах. Даже торговать их телами
Ад-Баккр начал в один день. Произошло это после того, как они, отучившись,
начали выступать и обрели первую известность. Именно тогда хозяин и продал их
невинность… С аукциона, в ходе которого юные Чин и Анаит оказались нагими перед
толпой страждущих лично и непосредственно приобщиться к культуре… В их лице… С
этого момента каждое выступление на сцене или перед гостями в том или ином
богатом доме заканчивалось для обеих одинаково — под очередным сопящим и потеющим ценителем танцев или пения…
Ад-Баккр, надо отдать ему должное, был хозяином рачительным и о своих
рабах — особенно столь ценных, как Анаит и Чин — заботился со всем тщанием. Но однажды он все-таки то ли просчитался, то
ли пожадничал, не сумев отказать клиенту, который предложил ему слишком хорошую
цену, и Чин попала в руки к садисту… Он купил ее на всю ночь и измывался так,
что молодая нагайна беспрестанными криками сорвала себе голос… Навсегда. Не помогли ни травы, ни вмешательство специально нанятого мага. Ее
прекрасное сопрано так и не восстановилось, а предательская ломкость и хрипота
остались. Ад-Баккр погоревал какое-то время, потом содрал с клиента-садиста крупную
сумму в качестве компенсации и… продал Чин в элитный публичный дом. Благо ее
«образование» и по этой части было выше всяческих похвал.
Анаит же продолжала танцевать, вкладывая в это занятие себя целиком. Всю
свою страсть, всю боль, всю обиду на судьбу… После того, как исчезла Чин, стало
совсем тяжело. Анаит поняла, что эта хрупкая девушка была для нее все годы
рабства надежной опорой. И только упрямство, страстное желание жить любой ценой
и танец, в который она уходила как в иной, прекрасный и свободный мир, не
позволили ей тогда наложить на себя руки.
