«…потому барышня надоть поспешать, а то имущество убиенной растащут, а вам не будет ни крохи, хоть вы и есть одна наследница…»
Что за бред? Я таращилась на серые листы с прыгающими буквами, сползающими вниз строчками, непривычными оборотами.
Откуда? Как?
Поморщилась, чувствуя тянущую боль в затылке, передёрнула плечами, пытаясь избавиться от неприятной ломоты в мышцах. Те казались чужими, непослушными, словно были набиты пластмассовыми шариками. Такими наполняют антистрессовые игрушки.
Ёксель!!! В жизни не было так плохо! С чего бы? Заболеть вроде не из-за чего, уже две недели сижу дома в тоске-печали по рухнувшей мечте.
Дома? Сейчас-то я где?
Прищурилась, вглядываясь в трепещущий огонёк внутри стеклянной колбы. Керосинка. Что за бред? Хорошо помню, что собралась-таки выползти на улицу, выбросить скопившиеся упаковки от доставленной еды, заодно побродить в ближайшем скверике.
И-и-и…?
Последняя вспышка сознания: распахнутая дверь. Всё!
Теперь сижу за покоцанным столом в сумрачном помещении, вдыхаю сырой, словно заплесневелый воздух и держу в руках три… нет, четыре листа исписанной детским почерком бумаги. Удивительно грубой, как будто упаковочной.
Выпустив из пальцев письмо, я пересилила боль и повернула голову. Где я? Зачем сюда припёрлась? Или меня припёрли, что вероятнее. Хотя, трудно представить, каким образом взрослую бесчувственную девицу вывезли в другой район. В нашем таких отстойных квартир точно нет. Опять же, почему ничего не помню?
— Прочла? — незнакомый женский голос.
Я резко дёрнулась и едва не потеряла сознание от пронзившей от уха до копчика боли. В глазах потемнело, поэтому не сразу различила силуэт в неосвещённом углу.
— Кто здесь? — собственный голос показался не менее сиплым, чем тот, что прозвучал чуть раньше.
Хотела встать, не смогла, тело по-прежнему не слушалось. Зато там — в сумраке — зашевелились. Медленно, словно двигаясь в толще воды, тощая девушка в длинной, до щиколоток, тёмной юбке, из-под которой выглядывали высокие зашнурованные ботинки, и серой, в чёрный горошек, блузке с рюшами вдоль манжет и кокетки выбралась в круг света. Прикид, зализанные в пучок светло-русые волосы и бледное лицо делали её похожей на гимназистку, какими их изображали в старых книгах.
Девица эта удивила меня едва ли не больше, чем каморка, где я необъяснимым образом оказалась. Хотела повторить вопрос и задать ещё сотню-другую, но похожая на тень девушка подняла руку, привлекая внимание:
— Слушай внимательно. Я не задержусь. Без того… Скажи спасибо, что решила объясниться. Могла просто уйти, бросив на произвол судьбы.
Она заговорила, плотно строя фразы одну за другой. Мне оставалось только возмущённо открывать и снова захлопывать рот, видя, что меня-то слушать точно никто не собирается.
Лиза — так её зовут — никогда бы не решилась выдернуть человека из другого мира и занять его место, не случись того, что случилось. Она больна. Здесь её не смогут вылечить, недуг считают смертельным. А на Земле, представьте себе, такие проблемы со здоровьем решают на раз.
Кому охота умирать в девятнадцать, не испытав любви, не построив семью, не родив детей? Вопрос не требовал ответа, иномирянка продолжала сыпать слова, доходившие до меня с некоторой задержкой. Не успевая уточнить один момент, я тут же не успевала уточнить следующий. Оставалось внимать, чувствуя себя утёсом, встречавшим прибой. Ни пошевелиться, ни отползти — знай, обтекай.
Перспективы у меня были так себе, поскольку небольшое родительское наследство Лиза спустила на лекарей. Всё, на что я могла рассчитывать: деньги родной тётки, удачно загубленной накануне. Живой она бы мне ни копейки не дала. А так… может, и повезёт, поскольку стряпчие Лизу не видели, а в документах фотографий нет.
