Аня Кузницина задержалась на рабочем месте. Не следовало бы – Захаровна не тот человек, с которым мечтаешь пересечься в конце дня. Сменщица – до ужаса едкая тётка, – невзлюбила Анюту сразу, как та пришла в цех. Позже Аня приноровилась заканчивать работу раньше, чтобы сложить инструменты, сдать годные ответвители, отметить брак и припрятать заготовки на завтра. Лучше и самой скрыться: поболтать с табельщицей в «аквариуме», пока мастер уходит на перекур. Табельщица тогда была другая – Наташка – приветливая молодая девушка, умевшая ладить и с начальством, и с монтажницами.
Со временем до Кузнициной дошло, почему сменщица цепляется: шустрая новенькая зарабатывала больше, а у Захаровны и глаза были уже не те, и координация подводила. За шесть лет работы Аня приспособилась «ставить мир на паузу». Отключала приёмник в голове.
Работала, не торопясь, повторяла операции бездумно, мысли занимала сочинением стихов. Особо удачные записывала в телефон во время перерывов. Ещё одно развлечение нашлось – придумывала сюжеты фильмов. Монотонный труд стал менее тошнотворным.
Сегодня увлеклась поисками рифмы, опомнилась только, услышав звонок. Захаровна выросла рядом и пыхтела, как чайник со сломанным свистком. Анюта поспешно рассовала по местам инструмент, собрала в переноску коробки с ответвителями.
– А мусор кто за тебя вытряхивать будет? – кудахтала сменщица.
Другие монтажницы повернулись, точно стайка рыбёшек по неслышной команде. Ещё бы! Началось представление.
Сколько раз Аня обещала себе не связываться, а тут не утерпела, ответила, ну и огребла. Чего только ей не высказали: и детей нет, хотя тридцатник скоро, и замуж не берёт никто, и заносчивая, и высокомерная – это одно и тоже, кажется. Опять же, у родителей на шее сидит – Захаровна таких насквозь видит – чуть что, хвостом вильнёт и в путешествие свалит. Забот никаких! Вот девки пошли беспутные какие.
Анюта выскочила из цеха и прислонилась к двери проморгаться, останавливая щекочущие глаза слёзы. Как назло, в конце коридора показался Митя. Мастер заканчивал работу чуть позже – отмечал в журнале выработку. Прошмыгнуть мимо него не получилось.
– Кузнецова, ты чего? Тебе плохо?
Аня открыла рот, но Митя поправился сам:
– Кузницина. Да. Помню. Так что?
– Давление низковато. Встала резко, – схитрила девушка.
Кедров ещё что-то хотел спросить, но Анюта ускользнула.
Вадим ждал на проходной. После первой смены он редко появлялся, зато вечером обязательно провожал Аню домой. Сейчас лучше бы не приходил! Стерпела ритуальный поцелуй, пошагала вперёд. Вадим извиняющимся тоном объяснял, почему его не будет на следующей неделе:
– Некстати у тебя вторая смена, но отложить не получается, – не дождавшись реакции, продолжил: – Ничего страшного, не беспокойся. Обычное обследование. Но, кровь из носу, надо сейчас.
Вадим говорил и говорил, Анюта должна была заметить несвойственную ему словоохотливость – не заметила. До самых дверей ни одного слова не проронила. В голове застрял вердикт сменщицы. Обидно было, что во многом Захаровна права. Кто ей Вадим? Не муж, не жених. Встретит после работы у проходной, возьмёт под руку, доведёт до порога, поцелует, и «До свидания, родная». Родная?
А сейчас даже не поцеловал, спросил только:
– Не слушала?
Анюту прорвало. Наговорила столько всего, что половины не запомнила. Досталось и маменькиным сынкам, которые не желали создавать свои семьи, и набалованным самовлюблённым хлыщам, к которым Вадима никак нельзя было отнести, и вообще всему мужскому населению планеты.
Убежала, хлопнув дверью подъезда.
Все выходные лежала у себя в комнате, выползая только за чаем. Хорошо, что родичи умотали на разлюбезную дачу. Никто не лез с расспросами и рекомендациями.
