Сука, расскажи мне, как ты скучала и ждала. Ну же живее, я хочу это слышать от тебя. Мучать тебя и горящими глазами смотреть на то, как ты корчишься в муках, упиваться твоей болью лениво отпивая виски.
Вот настоящая любовь, садизм, мучение, тиранство, да назовите это, как угодно, но черт возьми тот, кто любит не отпустит. Остальное все пустые слова, те слова, которые даже горечь дыма не заест и алкоголем не запить. Смешно, но если кто-то уходит, то все винят лишь того, кто ушел, а того, от кого ушли не винит никто. А зря, это он отпустил, не смог удержать, ведь если любишь ты удержишь, клянусь тебе я знаю. Этот роман, где строчка бежит за строчкой гораздо сильнее чем ты думаешь, это наш роман, и мы пронесем его даже тогда, когда, в конце уже ничего не будет, но черт возьми он останется в нашей памяти, моей и сука твоей.
АРТЕМ
Во мне не было боли, как ни странно. Ничего не было, пустота и едкий запах, дыма заполнявший меня всего. Я просто молча буравил взглядом стену, а она нервно ходила вперед, назад, то
и дело заламывая слишком тонкие исхудавшие руки. Когда-то я дрался за нее и даже готов был убить, да что там даже, я убил и сейчас сидя здесь просто не понимал всех этих слов и бесконечных слез.
– Артем я прошу тебя пойми! Я еще молодая! Впереди много лет, да я все понимаю во всем моя вина, но черт возьми у тебя же есть душа!
Душа… Черт возьми, лучше бы ее не было этой души. Так легко предать человека, всадить ему нож в спину, а потом ссылаться на душу. У тебя же есть душа, ты же все поймешь, и ты сука понимаешь то, что очередной лист, да какой там лист, целая книга твоей просто ушла псу под хвост.
Я закурил, хотя начал курить лишь здесь, вся моя юность проходила в спорте и мне это было совсем не нужно, сейчас же нервы жизни были ни к черту, далеко ни к черту и я это все сильнее понимал.
– А ты зачем приехала? -внимательно посмотрел я на нее. -Еще и на длительную! Могла бы на короткую приехать! Хорошо ты влюбилась раз трахалась со мной трое суток, а сейчас решила сказать про него!
Алена устало опустилась на стул, даже сейчас, когда она мне это сказала, я не верил ей, прекрасно понимал, что нет никакого парня, не такая она, да пофлиртовать бы смогла, а изменить нет, никогда. И дело совсем не в Даньке было, а в ней самой, любила она меня также сильно, как и я любил ее.
–Что ты исполняешь девочка? Я понимаю ты устала! Дай мне немного времени, и я все решу! Пол срока позади, ты же сама все знаешь!
Отшвырнув сигарету, притянул ее к себе. Не отдам, отпустить не смогу, жена моя, все мое. Слишком много мы вместе, слишком долго, люблю я ее и все больше понимаю, не смогу.
– Я устала Артем, сильно устала! Правда!
Слезы катятся по ее щекам, прижимается ко мне все крепче обвивая руками мою шею, а я, отмечая, что она еще сильнее похудела, с ума схожу. Сжимаю ее, осторожно боясь причинить боль, а у самого внутри все переворачивается. Какого черта сука так все вышло и вместо того, чтобы довольствоваться каждую ночь любимой женщиной, спать с ней прижимая к себе все крепче, я лежу на холодных нарах уже шестой год и смотря в потолок, отмечаю, как я готов все вернуть назад. Лучше бы меня тогда избили, хоть убили, но я бы не мучался и не мучал ее, давая понять, что она со мной, моя, но все -таки, одинока. Ведь нас разделяет колючая проволока, гребаный забор не дающий ощутить все то, что хочется нам обоим, лишь раз в три месяца я могу ощущать любимую женщину и ее тело в своих руках.
Алена спала на моем плече, а я с широко распахнутыми глазами смотрел на нее. Такая же красивая, как и прежде, только усталость на ее лице все сильнее дает о себе знать, белокурые волосы перебираю и в груди все вздымается. Парня какого то, придумала, кричала, плакала, да нет у нее никого я же знаю, знаю, что любит меня. Боясь, пошевелится продолжаю на нее смотреть, шесть лет прошло, ровно, шесть с того момента, как меня посадили. Она все это время ездила, слезы текли по ее щекам, но все мужественно и стойко переносила. Данька наш сын подрастал. При воспоминании о сыне дико захотелось курить, я его им никогда не прощу, когда по видео его увидел, как он машет мне ручкой с инвалидного кресла и улыбается, то захотелось разорвать этих тварей, втоптать, забить. Алена и мама умоляли меня не трогать их, забыть, но я не мог, ведь мой сын из-за этих мразей остался инвалидом, а отца я потерял.
