Каждый вечер, сытно поужинав в ресторане небольшого отеля, где он остановился неделю назад вместе с женой, Валерий усаживался на балконе в плетёное кресло, открывал ноутбук, и выпив большими глотками бокал красного вина, задумывался, потирая друг о друга пальцами, нависшими над клавиатурой, которые в любое мгновение готовы были начать свой неудержимый бег, беспрекословно подчиняясь мысли автора… Но проходил час, потом ещё один, бутылка пустела, и даже вторая не помогала им сдвинуться с места, а экран так и продолжал светиться белым пятном чистой компьютерной страницы, собирая вокруг себя надоедливых ночных мошек… А в голове у Валерия гулко звенела пустота…
В один из таких вечеров, сквозь убаюкивающие шелест ночного прибоя и скрежет неутомимых цикад, непонятно откуда начали доноситься странные звуки, как будто кто-то играл на пианино без струн, мелодично ударяя по костяшкам клавиш. Эти звуки показались ему знакомыми, откуда-то из прошлого, но вспомнить, что именно могло их издавать, так и не получилось. Тем более время, отведённое женой для его творческого уединения, истекло, и нужно было возвращаться в номер, чтобы выполнить уговор, по которому Валерию было позволено после завтрака на пару часов исчезать, чтобы подумать, а после ужина, до полуночи сидеть в одиночестве на балконе, чтобы всё придуманное днём, превратить в одну из глав нового романа, после чего он должен был поступить в полное распоряжение жены, и без каких либо отговорок, ссылок на усталость, головную боль или отсутствие настроения, удовлетворять её плоть, разгорячённую постоянным созерцанием полуголых мужчин, дефилирующих по пляжу в поисках лёгкой любви.
Если бы не волшебные голубые таблетки, то Валерий вряд ли бы справился со своими обязательствами, хотя в былые времена, был бы счастлив, иметь секс каждую ночь, но сейчас, когда пройдена жизненная отметка с цифрой пятьдесят, такой сексуальный марафон оказался непосильной обузой. Чего нельзя было сказать о Кире. Намучившись с приливами и отливами, набрав несколько лишних килограммов и смирившись с климактеральной неизбежностью, она, наконец, обрела душевное умиротворение и телесную раскованность, готовая вытворять в постели то, от чего раньше остервенело открещивалась. Поначалу ей было стыдно, но жажда новых ощущений брала верх, постепенно осваивая всё новые и новые уровни её наслаждения. Кира уже перепробовала всё, даже самое запретное и гадкое, удивляясь своей недавней глупости, которая долгие годы стояла на страже её надуманной непорочности. Сексуальные демоны, всё это время таившиеся внутри, теперь вырвались на свободу, окрасив скучную семейную жизнь яркими красками неконтролируемого разврата.
В этот раз всё прошло на удивление быстро, получив своё, Кира томно потянулась, и отвернувшись, моментально уснула, а Валерий, прикрыв простынёй пока ещё не угасшее возбуждение, снова вышел на балкон, и допив остатки вина, прислушался; откуда-то доносились приглушённые стоны, была слышна чья-то пьяная болтовня, где-то вдали кто-то истерично хохотал, но преобладали над всем этим те самые странные клацающие звуки, эхом разлетающиеся по округе. Он перегнулся через перила и повертел головой. Во всём корпусе светились лишь несколько окон, одно из которых было снизу. Валерий, придерживаясь за поручень, перегнулся ещё больше, чтобы заглянуть на балкон, расположенный под его номером, и оказалось, что звуки идут именно оттуда…
Как можно было не догадаться! Это же пишущая машинка! Сам несколько лет подряд издавал по ночам такие же, доводя соседей снизу до иступления. Откуда этот раритет? Что за маразматик притащил её сюда, да ещё и печатает что-то на ней?
