И не смотри на меня таким мёртвым
взглядом, Элдор. Ты знаешь, я им не верю. Не верю, что ты меня не
слышишь. На твоем лице холодное равнодушие. Но как же хочется,
чтобы ты улыбался вновь! Хоть уголками губ! Ты не лишился чувств.
Вот же, стоишь передо мной, такой же живой, как и прежде.
Скоро семнадцать лет, как мы начали
голодать. С тех пор, как выросла эта Стена, я не вкушала
человеческой плоти, а ты не высушивал бренные тела магов. Как я
любила наблюдать за этим, милый! Только в такие секунды тебе идет
равнодушие. Когда ты кладешь руку на грудь человека, плавно
опускаешь её, оставляя серебристую дорожку света в воздухе. Как они
кричат! Куда в эти мгновения девается их сила?! Так им и надо! Они
сами это сделали! Они создали монстров! Но даже у монстров есть
надежда.
А ты знаешь, о чем я мечтаю? Вижу по
глазам – знаешь. Я хочу, чтобы Стена рухнула, чтобы мы оказались на
свободе. Тогда я покину страну. Нужно было сделать это семнадцать
лет назад, но, увы, я была глупа. Молодые все глупы, Элдор. А ты
помнишь, какими мы были молодыми? Давно, до Дня Проклятья. Ты был
таким живым... А они мучили тебя. Я помню крики, которые доносились
с подвала башни. Это были крики проклятий, но не боли. До
последнего дня человеческой жизни ты сохранял гордость и
достоинство.
А потом у нас началась новая жизнь.
Где же те чудесные деньки, любимый? Отчего мы должны быть нечистью?
Молчишь. Ты знаешь, за эти годы я ни с кем кроме тебя не
разговаривала. А ты не разговаривал совсем ни с кем. Но я все равно
им не верю. Эти невежды до сих пор утверждают, что ты лишился
величайшего человеческого дара: мыслей. Но разве умалишённый стоял
бы передо мной, слушая бредни глупой девчонки? Сомневаюсь.
Остальные не видят в твоих глазах ничего. Но я замечаю, как в них
проскальзывает отблеск надежды, любовь ко мне, понимание.
О, мой ласковый убийца! Мой
прекрасный Элдор! Эти глупцы больше не верят в Единого Бога! Они не
понимают! Они разделили его на два! Кто же мог придумать, что есть
бог света и бог тьмы? Раньше было проще. Может, если они поймут,
что тьма и свет исходят из одного, то прекратятся наши мучения?
Молчишь. Знаю, ты не веришь в это. Даже будучи человеком, ты не
верил в людей. Но во мне остается маленький кусочек надежды,
светлый лучик в темной душе нечисти.
Надежда еще жива. Я перебираюсь к
Стене. Постой! Ты куда собрался? Неужели ты не хочешь уйти со мной?
Разве ты не голоден? Или ты смог полюбить Венрит? Не поверю. Ты
всегда его ненавидел. Ненавидел так же, как люди ненавидят нас.
Опять молчишь.
Тогда я пойду одна. О! Не нужно
скучать. Если я выберусь, не будет ни дня, когда тебя, любимый, не
вспомню. Прошу тебя, только не забывай моего имени. Аквилегия. Для
других я буду Полянкой. Пусть знает моё имя лишь тот, кому
принадлежит и моё сердце. Я буду жить на поляне, засеянной
аквилегиями и, если нам случится встретиться вновь, то принесу тебе
венок из этих цветов.
Каждый день пареная репа. Каждый день прогулка колонной по одному.
Каждый день немая молитва Светлому Богу.
Эти молитвы, казалось Лирриану, бесполезны. И тюрьмой злодея не
исправишь, как когда-то заявил сам Лирриан. Пусть он так и говорил,
но злодеем себя никоим образом не считал. А раз он не злодей, то и
в тюрьме делать нечего. Сегодня должен состояться очередной
суд-допрос. Это уже в пятый раз, а судья так и не решается, казнить
преступника или дать пожизненное.
В камеру вошли стражники. Они вывернули руки за спину и туго
завязали жесткой веревкой. Лирриан молчал. Он молчал, пока его вели
в зал суда. Приходилось ждать, пока за дверью готовятся к его
прибытию. Наверное, прошел час, может полтора, когда преступника
завели и усадили перед судьей. Лирриан молчал, когда его попросили
назвать свое имя, фамилию, место рождения и жительства. Наверное,
из-за этого ему так и не вынесли приговор, ведь он никому ничего не
рассказывал.
