Они пасли стадо, принадлежащее союзу скотоводов, возле Клейрока – тысячу восемьсот кастрированных бычков, окрепших на хороших пастбищах, норовистых, однако поддающихся управе двух ковбоев, даже таких, как Пит Ленг и Лю Шерри, или по кличке Малыш Лю.
В тот день, пройдя по пастбищам расстояние в несколько миль, бычки хорошо насытились сочной травой, так что чувствовали себя удовлетворенно и дремотно, поэтому начали уже ложиться, сначала тяжело плюхаясь на колени, а потом полностью опускаясь на землю, что мало походило на грациозное устройство на ночь мустангов.
– Хлопоты да мясо – вот и все, что можно от них получить, – заявил Малыш Лю, спокойно объезжая стадо на лошади. – А у нас нет даже мяса…
– Прекрати про это и лучше что-нибудь спой, – предложил Пит Ленг. – Все равно эти короткорогие не поддержат твое ораторское искусство. Поэтому давай запевай!
– Пой сам. Я сегодня не расположен к пению.
Ленг тут же затянул на мотив песни «Моя Бонни где-то за океаном»:
Вчера, лежа на траве в прериях,
Я смотрел на звезды в небесах и гадал:
Неужели смогу когда-нибудь
Приблизиться к моей милой?
Вперед, вперед!
Несись, мой конь, вперед, вперед!
Лети вперед!
– Перестань! – взмолился Малыш Лю. – Мне становится не по себе от таких жалостливых причитаний.
– Ты слишком много учился, – отозвался Ленг. – Я не раз говорил тебе об этом. Если у тебя и были какие-то природные данные, то они заглохли от чтения книжек.
Малыш Лю запрокинул голову и запел сочным басом, который лился широким потоком:
Эта старая тетка Джесс, старая упрямая негодница,
Никогда не раскаивается.
Он ни разу не опоздал к обеду,
Но и ни разу не заплатил ни цента.
Но старая тетка Джесс, похожая на всех,
Довела его до погибели,
И вот в расцвете лет он сгинул в горах
В дни памятного сорок девятого года…
Шевельнувшееся в нем чувство досады постепенно улеглось. Он крякнул, переводя дыхание.
– Ничего себе, успокаивающая песенка! – презрительно усмехнулся Пит Ленг. – Давай про что-нибудь другое! Тебе бы выступать в концертном зале, Малыш!
Лю Шерри как ни в чем не бывало затянул другую песню, а может быть, другой куплет из той же:
Был косматый оборванец Джим горлопан,
Он мог реветь сильнее буйвола, ей-ей;
Он ревел целыми днями и ночами,
И думаю, продолжает реветь поныне.
Однажды ночью Джим свалился в шахту,
Вопиюще скверно построенную.
И в этой скважине излил криком всю душу
В дни памятного сорок девятого года.
– С меня хватит! – остановил его Пит Ленг. – Ну-ка давай присвистнем на них, сынок!
Ковбои не торопясь объехали где шагом, а где легкой трусцой остановившееся на ночлег стадо, иногда мягко посвистывая, время от времени напевая пару куплетов из какой-нибудь песни. Отъевшиеся, потолстевшие бычки успокаивались под эти знакомые звуки, исходящие от людей, которые охраняли их от опасностей – волков да горных хищников, и спокойно засыпали, словно лежали не под открытым небом, а за надежной стеной, укрывающей их даже от ветра и далеких звезд.
Потом погонщики съехались, позволив своим мустангам коснуться друг друга мордами.
– Судя по освещению, этот Клейрок вроде бы неплохой городок, – заметил Малыш Лю.
– Мне приходилось под этими огнями пробовать местное пойло, – отозвался Пит Ленг. – Чудовищная красная бормотуха! Совсем не годится для молокососов, ее могут пить только бывалые выпивохи. Тебе, Малыш, лучше держаться от нее подальше.
Лю Шерри протянул руку, крепко схватил напарника за шиворот, затем приподнял его на целый ярд над седлом и некоторое время подержал.
– Ну что, теперь можно позволить тебе шлепнуться? – тихо спросил он.
– Ты еще поплатишься за это! – тоже негромко, чтобы не потревожить бычков, пригрозил Пит Ленг.
Малыш опустил его обратно в седло.
