Зарево осветило даже лес. И
дым.
Потрескивало и пахло гарью,
временами что-то свистело и вроде бы даже выстреливало. Совсем как
эти глупые новогодние петарды, которые давно пора запретить.
Что могло выстреливать из этого дома?
— Маргарита Феликсовна, вы бы
отошли. Долетает же… — Рома всучил мне воды.
— Мальчик мой, ты предлагаешь мне
тушить пожар из этой бутылки?
— Мама! Ну
что за глупости! — возмутилась дочь и попыталась меня
оттащить.
— Все мои мечты, — завела я, отходя.
— Все чаяния горят!
— Синим пламенем, — добавила
Ася.
— Синим пламенем, — согласилась
я. — Как теперь я встречу старость? С чем останусь на закате
жизни?
— Мама, это даже не твой дом!
Пламя было рыжим. За минуту охватило
сразу все стены, словно кто-то смазал домик чем-то горючим. Из окон
летели искры.
Здесь бы фильм снимать. Интересно,
золото горит?
Потолочная балка рухнула, и огонь
взмыл над крышей.
Когда в двери заскрежетал замок, Ася была готова.
Она быстро посмотрела на себя в
зеркало и поправила чёлку. Выстригла недавно рваную и теперь всё
время мучилась, закалывая её на работе: неровные пряди то и дело
выбивались из всех заколок и лезли в глаза. Эти пряди совсем не
помогали Асе сделать из себя самого настоящего финансового
директора, и она немного переживала, что повредила новой причёской
старое реноме.
Но главный — Анатолий Петрович —
ничего не заметил. Он вообще не любил смотреть на Асю: она
напоминала ему про всякие неприятности вроде непогашенного
рекламного кредита.
А чёлка сейчас была просто
необходима. Во-первых, Ася себе с ней очень нравилась: глаза стали
вроде как больше и темнее. Волосы, что Асю немного удивляло и
радовало, тоже стали темнее и объёмнее. Во-вторых, чёлка, понятное
дело, было символом нового начала. Пусть он всё увидит! Не
кончилась Асина жизнь из-за того, что Ромка сейчас заберёт все
выставленные ею вещи и уйдёт навсегда.
Думать об этом было неприятно, и Ася
ещё раз поправила чёлку, разметала её по лицу и выдвинула к центру
стола большой букет. Славка вчера притащил ещё один, но тот уже ни
в какую вазу не лез, и она оставила его в ванной.
Ася одёрнула шорты и майку: всё же
она не собиралась никого соблазнять. У них давно ничего не было;
как в тех самых браках, про которые они всегда думали, что уж с
ними такого никогда не случится. Да и она не выглядела в шортах как
положено: все эти правила про то, что у женщины должно быть выпукло
или, наоборот, костляво, на Асе не работали. Она была не похожа на
свою изящную мать — крупные, как там, кости? В общем, никакой
прозрачной хрупкости, и при этом совсем не выдающиеся грудь и попа.
Зато у Аси были ноги, их как раз хорошо было видно в шортах. Глаза
и ноги — не так уж мало! Можно даже привлечь мужчину.
Роман уже топтался в коридоре. Ася
слышала, как он пытается разуться, не опрокинув поставленные друг
на друга коробки.
— Аська, ты дома? Или тебя нету?
Она медленно выдохнула с присвистом,
попробовала придать себе независимый вид и вышла в коридор.
— Дома. Всё сразу заберёшь? У твоей
Эсфирь машина есть?
— Эстер.
— Да мне наплевать, — сказала Ася и
пожалела. Она прекрасно помнила, как зовут подругу Романа, потому
что та уже как бы жила с ними ещё до того, как официально стала его
подругой. Ася слышала её имя так часто, что прекрасно помнила —
Эстер. Эстер, а никакая не Эсфирь.
— Знаешь, ты иногда очень похожа на
мать, — сказал Роман.
Он сказал это специально, и Ася
точно знала зачем. Обычно с этого начинались их ссоры, которые
всегда кончались одинаково.
Бурным примирением.
— Будешь кофе? — спросила она.
— Я не пью кофе!
Ася и это знала прекрасно. Кофе она
варила всегда только себе, а сейчас ещё Славику — но для него нужно
было варить кофе специальным образом и только такой, который тому
присылал старый приятель отца из какой-то далёкой страны, Ася
забыла откуда. Только такой кофе считался идеологически верным и
максимально полезным. Весь остальной — опасным, особенно в деле
вымывания кальция из организма.
