– Будь вы настоящим полицейским полковником, – произнес Пилгрим, – не малоубедительной фальшивкой, а настоящим, вам можно было бы прибавить сразу три звезды. Замечательная работа, дорогой Фосетт, замечательная.
Пилгрим был потомком пэров Английского королевства, и это ощущалось во всем. И в своей одежде, и в своей речи он был немного типичным одвердинцем: монокль на цепочке, старомодный штоковский галстук. Носил он изысканного покроя костюм от Сэвилла Боу, рубашки от Турнболла и Азара, а пара спортивных пистолетов, которые он сравнительно дешево приобрел за четыре тысячи долларов, были, несомненно, от Пордейса с Вест-Вила. Туфли ручной работы из Рима дополняли его портрет. В нем трудно было распознать скрытого Шерлока Холмса.
Фосетт не прореагировал на эту то ли критику, то ли правду, за которой слышалась похвала. Движение мускулов его лица вообще крайне редко можно было заметить, скорее всего потому, что из-за своей полноты оно у него было почти лунообразным.
Фосетт оторвал взгляд своих полузакрытых, утонувших в круглом лице глаз от кожаных корешков книг в библиотеке и перевел его на горящие в камине сосновые поленья. Затем он произнес задумчивым голосом:
– Хотелось бы, чтобы продвижение по службе в ЦРУ было более быстрым и эффективным.
– Башмаки умирающего, мой мальчик, – Пилгрим был на пять лет моложе Фосетта. – Башмаки умирающего. – Он с некоторым удовлетворением кинул взгляд на свои итальянские туфли и перевел его на лучезарный набор орденских ленточек на груди Фосетта. – Вижу, что ты даже наградил себя орденом «За отвагу».
– Полагаю, что это в соответствии с моим характером.
– Понятно. Тот субъект, которого ты откопал… Бруно… Как ты на него вышел?
– Это не я. Это Смизерс, а я находился в Европе. Смизерс – большой любитель цирка.
– Понятно, – казалось, что Пилгрим подыскивает слова. – Бруно…
Кажется, у него есть другое имя.
– Вилдермен. Но он им никогда не пользуется – ни в личной жизни, ни в профессиональной деятельности.
– Почему?
– Не знаю. Я его ни разу не видел. А Смизерс его об этом не расспрашивал. Вы можете спрашивать Пеле, или Балао, или Либераса… Какие у них в цирке есть еще имена?
– Вы приравниваете его к ним?
– По-моему, цирковой мир заколебался от английской поговорки: «Не мечтай о башмаках умирающего – босиком находишься».
Пилгрим просмотрел несколько машинописных листков.
– Говорит с легким акцентом.
– Он уроженец Восточной Европы.
– Если верить афишам, он величайший в мире воздушный гимнаст. Это что «отважный молодой человек на подвесной трапеции под куполом цирка»?
– И это тоже. Но в основном он специалист по работе на высоко натянутом канате.
– И тоже лучший в мире?
– Его коллеги не сомневаются в этом.
– Если наша информация по Грау верна, то это неплохо. Я вижу, он еще мастер карате и дзюдо?
– Этого он никогда не утверждал. За него утверждаю я – вернее, Смизерс, а он специалист в этом деле. Он видел, как Бруно работал сегодня в клубе самураев. Там у инструктора черный пояс – в дзюдо выше ранга не бывает. Так Бруно переборол его. Но Смизерс не видел, чтобы Бруно кого-нибудь отрубал с помощью карате: он даже считает, что это ему не по праву.
– В этом досье еще говорится, что он менталист, – Пилгрим поднял палец в лучших традициях Холмса. – Может быть, это и хорошо для Бруно. Но, черт возьми, что такое менталист?
– Парень, проделывающий психологические трюки.
Пилгрим уважительно потрогал массивное досье.
– Чтобы стать гимнастом, надо ли быть интеллектуалом?
– Я не знаю, нужно ли быть интеллектуалом или даже просто интеллигентным человеком, чтобы быть воздушным гимнастом. Это между прочим. Практически каждый циркач владеет одной, а то и двумя специальностями дополнительно к своему номеру. Некоторые выступают в качестве подсобных рабочих, другие развлекают зрителей.
