Глава 1.
За минуту до сигнала будильника лежащий на полу айфон коротко провибрировал: новое сообщение. Людмила свесила руку, а вслед и голову, открыла, прочла. «Доброе утро, душа моя!» И оживающая картинка: на кактусе распускается розовый бутон. Его душа. По губам расплылась улыбка. Отключив ненужный теперь будильник, Люда со смешанным чувством нежности и иронии набрала ответ: «Доброе утро, мой бдительный». Стёрла бдительного. Причем тут бдительность вообще? «Доброе утро, заботливый мой…» Подумав, стёрла весь текст и отправила заготовленную со вчера открытку – россыпь воздушных шариков на фоне синего неба. Яркая, позитивная, жизнеутверждающая открытка. Шарики наперегонки мчатся к солнцу, как сперматозоиды к яйцеклетке. Какие мысли, однако, приходят в голову!
«Доброе утро, милый!» – кинула Люда вдогонку шарикам. Удалила всю переписку. Закрыла мессенджер. Повернулась к спящему у стены Виталику и легонько потрясла его за плечо:
– Сынуль, просыпайся! Пора вставать!
Сегодня была очередь мужа вести Виталика в школу. Муж еще спал. Его будильник сработает только в 7.50, перед самым выходом, когда накормленный и полностью одетый Виталик будет уже топтаться в прихожей, натягивая на плечи лямки громоздкого рюкзака. Вот тогда-то муж и выбредет из спальни, заправляя футболку в джинсы, почёсываясь и зевая. Лохматый, заспанный. «Потом умоюсь… Да причешусь я – когда приду!»
Раньше Люда пыталась что-то ему доказать, приводила доводы насчет рюкзака: мол, вредно для детского позвоночника, портит осанку. Муж был непреклонен. Парень у нас растет или кто? Или девчонка сопливая? Его портфель – пусть сам и тащит!
Обычно эти разговоры заканчивались вялым глухо-раздражённым скандалом, без хлопанья дверью, но с испорченным настроением. Люда уже давно их не заводила. Взваливала на себя рюкзак сына, когда была ее очередь, а мужу предоставила ходить налегке.
– Ма, можно сегодня не сырники?
– О как! Почему это? А у нас именно сегодня – сырники, по странному стечению обстоятельств.
– Ну можно что-то друго-о-ое? – заканючил Виталик. – Не хочу-у сырники…
Приятное благодушное настроение мигом улетучилось.
– А ну не ной! – грубо прикрикнула Людмила. – Терпеть не могу нытья!
– Мам, чё ты сразу?! – взорвался в ответ Виталик. – Не буду я твои сырники, дай мне «Несквик»!
Стиснув зубы, чтобы не продолжать перебранку, Люда достала из холодильника пакет молока, из кухонного шкафчика – пачку шоколадных шариков, из другого шкафчика – стеклянную миску, плеснула в нее молоко, сунула в микроволновку. Движения резкие, как пощёчины.
Пока молоко грелось, Людмила пришла в себя. Даже испугалась немного: что это с ней, откуда эти перепады настроения, этот нервяк? Тут же и вспомнила, откуда. Привычно (уже привычно) прислушалась к себе: это они, муки совести? Это она таким образом проживает драму своей измены?
Совесть молчала. Молчала так, словно была чиста. Или словно ее совсем не было. Ни мук, ни угрызений, ни хотя бы слабых, похожих на мурашки в онемелой ноге, покалываний. Ни-че-го.
Виталька еще только начал копаться в шариках, залитых нагретым молоком, когда в кухню вошел Денис. Муж. Денис-муж, муж Денис. Раньше в Людиной картине мира он был Диней, Дэном или Дэнчиком, но последние два месяца стремительно трансформировали его в «мужа» и «супруга».
– Доброе утро! – сказал супруг и потрепал Виталика по затылку. – Ну что, герой, опять кошмары замучили? Без мамки уснуть – никак?
Виталик мотнул головой, продолжая чавкать.
Супруг. Слово такое смешное, старомодное, что ли. Почему-то Тёма активно его использует. «Как твой супруг?», «А что, вы с супругом в кино не ходите?», «У тебя супруг сам по себе ревнивый?».
Муж-супруг ткнул пальцем в кнопку кофемашины, и кухню заполнил истошный механический рёв. Вкусно, волнующе запахло свежеприготовленным кофе. Люда подождала, пока Денис уберет из-под краника наполненную чашку, и подставила свою. Агрегат взвыл с новой силой.
