Весенний солнечный вечер. Умиротворенность. Приоткрытое окно,
мерцающее в свете солнца белой облупленной масляной краской,
открывающее путь легкому ветерку в темную пустую комнату. По всему
видна аскетичность помещения. Коричневый старый лакированный
стол, на котором лежат в творческом беспорядке тетради и
книги. Судя по всему, одна из этих тетрадей - дневник. Лежащие
возле книги: "Парфюмер" Зюскинда и "Цветы зла" Бодлера. Слышен
звонок телефона. Звонок не электронный, а старый. Квартира съемная,
поэтому и обстановка в ней соответствующая. Несмотря на уже
давно вышедший из моды интерьер, квартира живет в мире с самой
собой. Деревья, через которые пытается пробиться солнце, образуют
на стене причудливые, танцующие в оранжевом свете силуэты. Телефон
продолжает звонить. Второй, третий, четвертый раз. Каждый раз
отчетливее предыдущего, все больше отражаясь эхом. Дует легкий
ветерок. Он переворачивает страницы дневника с последней на
первую... Дата начала дневника, отмечена словами: Мой первый
дневник. Даже не знаю, почему я его начал. Может, потому что я,
наконец, поступил в медицинский, а может, потому что переехал со
своего маленького городка в большой, и теперь для меня началась
по-настоящему новая жизнь...
ПОЕЗД.
Эта первая запись в дневнике была сделана в полумрачном купе
плацкарта на столе, под тускло горящим над одной из коек фонарем,
за пол года до того, как раздался долгожданный звонок. За небольшим
столиком в купе сидел парень и женщина лет сорока восьми. Скорый
поезд вздрогнул и, издав глухой металлический звук, заскрипев,
тронулся вперед, оставляя позади еще один населенный пункт. Тимур
закончил писать фразу и закрыл тетрадь, возле которой стояла
бутылка пива, орехи и дежурная курица в фольге.
- И что, вы говорите, трудно было поступать в мединститут? -
произнесла женщина.
- Ну, вы знаете, это, вообще, как сказать... Вы имеете в
виду поступать мне или вообще поступать? - отозвался в полумраке
голос Тимура.
- А есть разница?
- Конечно да! У меня немного невыигрышная ситуация... Я не индус
и не обладатель богатых родителей, да и сам я, как вы поняли,
немного из другого города. Максимум, что я мог предложить так это
свои отличные оценки по химии и биологии.
Женщина, улыбаясь, с недоверием в голосе:
- Если вы скажете, что этого было достаточно, чтобы поступить, я
все равно не поверю. Не в Медин!
- Конечно, недостаточно! Я через отца и через десятых знакомых
все-таки вышел на людей из приемной комиссии, и, мне повезло - мне
поверили, поселили в общежитие, я записался на курсы так
называемых 'Юных Медиков' и весь год работал в подвалах
института...
- Ну, курсы, это еще понятно, но подвалы то зачем? Вас что,
заставляли там убирать?
- Что-то вроде... Я убирал не помещение, хотя и его иногда тоже,
а то, что в нем находилось. Кадаверов.
- Кого? – видимо, не расслышав, переспросила женщина.
- Кадавер по-латыни - труп, - улыбнувшись, продолжил
Тимур.
- Трупов? - с отвращением переспросила женщина. - Ужас! Их что,
нужно как-то убирать?
- Да, - улыбнувшись, с совершенно спокойным лицом, ответил
Тимур. - Они же уже неживые и сами не могут за собой следить...
Хотя большинство из них и при жизни не особо отличались
чистоплотностью... - бомжи.
- И вы весь год чистили бомжей? В подвале?
- Да. По-другому у меня бы никогда не получилось поступить.
Это был хоть какой-то шанс...
- А как с головой, все в порядке после такой необычной работы?
Трупы не сняться?
- Вы знаете, - Тимур посмотрел на все реже пробегающие в мутном
окне, еле видные в ночной мгле, огни какого-то небольшого городка,
который через несколько минут совсем растворится в ночи, оставив
лишь небольшое светлое зарево на горизонте. - Я
с детства не боюсь всех этих ужастиков... Однажды я
даже поспорил в школе на плеер, что просижу на кладбище всю
ночь...
