«Нам нужно упиться чем-то сполна,
иначе мы долго не протянем. Мы живём во власти того, что нас
пьянит»
Валерия считала, что мир полностью
ей понятен.
Люди все одинаковы и поступки у них
схожие. Для себя. О себе. Про себя. Не мерзко ли?
Среди детдомовских детей ее считали
отмороженной, никто и никогда не видел на ее лице выражения,
отличимого от пренебрежения.
Друзей она не заводила, мало
говорила, почти ничем не интересовалась, а в неравносильных драках,
когда другие дети устраивали ей показательные суды всей толпой,
пытаясь растормошить, не корчилась от боли и не плакала. Даже когда
сломали нос или довели до реанимации.
Ей было все равно. Нет, боль Валерия
ощущала очень ярко, видела над собой лица подростков, перекошенные
злорадством и брызжущие слюной, но не могла им дать того, чего они
хотели. Страх? Отчаяние? Может все это и было где-то глубоко
внутри, но распечатывать что-то настолько ненужное она не
спешила.
Зачем? Забавно было наблюдать за
одинаковыми людьми со стороны. Она считала, что видит их насквозь и
никто из них не отличался от свиней или волков. Ей была приятно
оставаться другой, не такой, как все. Пожалуй, это единственное,
что ей нравилось по-настоящему.
Лера смогла выучиться и устроиться
работать в известную компанию, память у нее работала отлично, а
упорства в учебе было не занимать, потому что других интересов она
так и не нашла. Отмороженная – иногда она и сама считала себя
такой.
С возрастом она открыла для себя
пьянящую ненависть. По отношению к самой себе. Почему она не могла
быть как все? Она наблюдала за людьми: детьми с матерями,
пьяницами, продавщицами в магазине, прохожими, бегущими за
отъезжающим автобусом. У всех них оказалось то, чего она была
лишена.
Страсть к чему-то.
Кое-что изменилось одним зимним
вечером. Возвращаясь с работы поздно ночью, она стала
свидетельницей ДТП. Большой внедорожник с огромными колесами
размазал по замерзшей земле человека. Крови было много – массивные
колеса протащили труп несколько десятков метров.
Она наблюдала за этим, как в трансе
с широко распахнутыми глазами. В ее душе всколыхнулось что-то
новое. Наверное, это была жалость, хотя она не слишком понимала,
как выражается это чувство. Неужели жизнь человека так просто
оборвать?
А вдруг он был хорошим?
- Девушка, с вами все хорошо? –
выскочил к ней водитель дорогой машины, что плелась за
внедорожником.
Людей набежало много. Кто-то уже
вызвал полицию и теперь улочка окрасилась в красно-синие цвета
мигалки.
- Д-да, - выдохнула Лера,
оборачиваясь к незнакомцу.
- Черт! Я ведь домой спешил, -
выругался мужчина, зарываясь пятерней в русые волосы. – Теперь тут
все перекроют. Может, вас проводить?
Лера ничего не ответила, сжала ручки
сумки покрепче и двинулась в сторону дома, пытаясь разобраться в
отголосках той эмоции, которую только что ощутила. Определенно
сегодняшний день отличался от других.
- Нет, постойте, не убегайте, -
догнал ее мужчина, широко улыбаясь, как будто лед в двадцати метрах
от них не окрасился кровью. – Может, поужинаем? Знаю одно хорошее
местечко, работающее до полуночи.
Лера остановилась, вглядываясь в
зеленые глаза человека, что стоял неподалеку. Глупая улыбка
медленно сползла с его лица, как будто менять эмоции так просто,
как ходить или дышать.
Он растерялся, вымученно улыбнулся и
отвернулся, бормоча под нос что-то про навязчивость.
- Давайте, - выдохнула она вместе с
паром.
Место, о котором говорил Николай
оказалось самым дорогим заведением в городе. Лера не способна была
оценить подобный жест, ей было бы точно также все равно, даже если
бы знакомый повел ее в худшую забегаловку с тараканами.
Они там были одними из последних
посетителей.
