Открылась дверь кабинета, и
уверенной походкой в аудиторию вошла Эмма Валентиновна. Студенты
подскочили со своих мест, моментально прервав шумную болтовню на
полуслове. В воздухе повисла гнетущая, даже какая-то неживая
тишина, нарушаемая лишь скрежетом ножки стула где-то в районе
последних парт.
— Садитесь, садитесь, — небрежно
махнула худенькой ладонью директор, всем видом демонстрируя свое
превосходство. — Еще раз поздравляю с началом нового учебного года,
надеюсь, что все хорошо отдохнули и полны сил, чтобы с утроенным
рвением приступить к занятиям, — она окинула присутствующих
пристальным взглядом, недовольно качнув головой. Впрочем, свои
претензии она так и оставила невысказанными. — Это Иванникова Яна
Альбертовна, ваш новый преподаватель английского языка.
Услышав свое имя, я вздрогнула и
натянуто улыбнулась. Не слишком уверенно отошла от двери, где
топталась все это время, и шагнула ближе к директрисе.
Двадцать восемь пар глаз как по
команде уставились на меня, даже не думая скрывать плещущее через
край любопытство. Взгляды молодых, еще неоперившихся птенцов,
которые пока не умеют вуалировать свои истинные чувства. Все их
эмоции буквально читались на лицах: девочки, макияж которых был
слишком ярким и неуместным для учебного учреждения, разглядывали
меня с ног до головы, словно не преподавателя, а соперницу,
вероломно ворвавшуюся на их территорию. Мальчишки, удивительно
рослые для своих лет, бросали оценивающие взгляды, одобрительно
ухмыляясь. Мне все это было не в новинку — как-никак целый год
преподавательского стажа. Но все равно каждый раз я волновалась как
в первый. Примут ли меня студенты? Найдем ли мы общий язык?
Со школьниками младших классов проще
— для них я взрослая женщина и по умолчанию авторитет. А вот
признания старших ребят приходилось добиваться, что было не совсем
просто. Им по восемнадцать, мне — двадцать три. Вчерашняя
студентка, практически ровесница своих подопечных, нам бы дружить и
по клубам вместе ходить, а вместо этого я должна нести им доброе,
нужное, вечное, не переступая границ дозволенного и не скатываясь к
панибратству. И именно это — невозможность быть собой, обычной
молодой девушкой, такой же, как они — и делало выбранную мной
профессию особенно сложной.
Тяжело преподавательское бремя, но
еще тяжелее было стоять у всех на виду в новых туфлях, купленных на
рынке в последний день летней распродажи. Взяла то, на что хватило
денег. И пусть на размер меньше, разносятся, зато недорогие, в моей
ситуации не до шика. Спасибо и на том, а то пришлось бы
прошлогодние обувать, со сбитыми носами. Стыдоба!
Каблук был высоковат, из-за чего к
моему почти метру шестидесяти пяти прибавилось еще восемь
сантиметров. Рядом с миниатюрной директрисой я возвышалась
неприступной скалой, но почему-то ощущала себя на голову ниже —
настолько мощным был авторитет Эммы Валентиновны.
— Загляните потом ко мне, —
сдержанно улыбнулась она и, подбадривающе коснувшись моего
запястья, с грацией кошки — ступала медленно, манерно — покинула
кабинет.
Как только за ее спиной закрылась
свежевыкрашенная дверь, обстановка в аудитории разительно
изменилась. Студенты будто разом выдохнули, приняв расслабленные
позы, а кое-кто и вовсе начал негромко переговариваться, не обращая
внимания на присутствие нового преподавателя.
Я стояла как вкопанная на том же
месте, незаметно вытирая о юбку вспотевшие ладони.
Да что ж такое, волнительно как
никогда! Я так не переживала даже в свой самый первый рабочий день,
когда в прошлом году впервые переступила порог элитной столичной
школы в качестве педагога. Как долго я привыкала там к новому
статусу, осваивалась, пока привыкла к ученикам, и вот, опять
проходить все это заново.
