Зоя, Москва, 1995 год.
Я вновь и вновь возвращаюсь
сюда, хотя говорю себе каждый раз, что этот был последним. Серый
мрачный корпус с плесенью на стенах, колючая проволока на
алюминиевом заборе. Каждый раз меня бросает в дрожь, каждый
раз хочу убежать и раствориться, сделать вид, что это не мой
долг и больше не взваливать на себя эту ношу. Охранник знает меня в
лицо и без проблем пропускает на территорию. Я так боюсь, что в
конечном итоге тоже окажусь здесь, но гоню прочь эти мысли. Чушь!
У меня впереди длинная дорога, много планов и идей. Стуча
каблуками, вхожу в центральный корпус и натыкаюсь на новенькую
медсестру. Она улыбается, когда видит меня, а я сильнее хмурю брови
и иду напролом.
- Простите, Вы к кому? – ее
голос звучит словно колокольчик, ласково и мелодично.
Это раздражает меня еще больше.
Я хочу поскорее выполнить долг и уйти отсюда. До следующего
раза.
- А Вы новенькая что ли? –
отвечаю грубо, потому что меня злит ее беспечность и неопытность. –
Мне нужна Анна Косминина.
- Ах да, простите, - она
краснеет и трогает подол своего платья. – Меня предупреждали, что
сегодня день посещения, но я дурная голова все забыла.
Меня забавляет ее самоирония, и
я даже слегка улыбаюсь ей. Медсестра отступается назад, пропуская
меня к темному длинному коридору. Цокая каблуками, продолжаю свой
путь. Палаты закрыты, вокруг тихо, что очень странно. В одной руке
у меня Киевский торт, красиво упакованный, в коробке с
нарисованными кленовыми листьями, в другой руке новая дамская
сумочка. Я купила ее на прошлой неделе в Берлине. Знаю, что она
оценит и попросит в следующий раз привести ей такую же.
На двери, выкрашенной в
белый цвет, написано «Палата №13». Каблуки перестают цокать, я
останавливаюсь и делаю глубокий вдох, как учил меня мой
психотерапевт. Поднимаю в воздух правую руку в
черной ажурной перчатке, и тихонько стучу в двери. Я
знаю, что мне не ответят, но все равно каждый раз стучу. Она
так учила меня в детстве. Слегка толкнув двери жмурюсь. В лицо
мне светит яркое солнце. Комната залита солнечными лучами, запах
неимоверно душный до рвотных позывов. Она сидит на кровати и вяжет
нечто зеленого цвета. Я вижу ее улыбку, с прогнившими желтыми
зубами. Лицо в морщинах, сальные волосы собраны в хвост, но
некоторые пряди выбиваются и лезут в лицо. Шепчу себе под нос, что
не знаю эту женщину, но чуть громче говорю:
- Здравствуй, мама. Я приехала
навестить тебя.
Мама гордо выпрямляет спину и
зовет меня присесть рядом. Она видит, что я не хочу, но все равно
заставляет. Я прохожу по узкому проему между ее кроватью и кроватью
соседки. Сажусь рядом и стараюсь не дышать.
- Мама, может, прогуляемся на
улице? За окном прекрасная осенняя погода.
Я вру. На улице слякоть и солнце
больше ни капли не греет. Ненавижу осень, и она это знает. Но
вместо того, чтобы сидеть в палате психушки, я прошу ее выйти на
свежий воздух.
- Конечно, Зося, - говорит она
тихим хрипловатым голосом.
Меня передергивает. Так называл
меня только папа, забыла что ли? Я киваю и жду, когда она обует
осенние сапожки и накинет серое пальто. Вдвоем мы бредем по мрачным
коридорам на выход. Мне неловко, что каблуки стучат слишком сильно,
и я думаю, что в следующий раз обую что-нибудь на низкой подошве.
Мама берет меня под руку и сотни электрических разрядов пробивают
мое тело. Медсестра на посту подмигивает мне и смотрит нам
вслед.
На улице дует пронизывающий
ветер, и я начинаю переживать, что мама не надела шапку. Мы идем
молча, бредем по алее и не смотрим друг на друга. Я хочу, чтобы тот
разговор она начала сама. Возможно, ей удастся продолжить не
прерываясь? Черные волосы с серебристыми прядями колышутся на ветру
и лезут ей в глаза.
