Было душно от жгучего света,
А взгляды его, как лучи.
Я только вздрогнула:
«Этот, этот, может меня приручить!» *
Маленький «островок» старой Москвы посреди современных зеркальных домов-великанов, лишился былой красоты окружающих их садов и в полдень, когда солнце, находя лазейку, проглядывало между высоких строений, чтобы уже через пару часов скрыться вновь, осторожно и не броско, напоминал о давно минувших годах, покоившихся в истории. Небольшой дворик двухэтажек, в центре которого стоял почерневший, деревянный стол с двумя лавками, за которым днями засиживались мужчины, стуча «домино». Детская площадка, со старыми, скрипучими качелями, на которых развлекались дети и молодежь. И крохотный, утоптанный участок земли, пространство которого, практически все, занимал автомобиль, неопознанной марки. Капот его, да и багажник, днями были открыты, точно голодные рты.
Его тело притягивало взгляд. Оно не было выхоленное, не выглядело перекаченным модными «железками» и не всегда блистало чистотой. Тем не менее, как только он снимал испачканную машинным маслом футболку и выливал на себя остатки воды из бутылки, чувствовал на себе взгляды женских глаз. Не оглядывался, не искал воздыхательниц, а продолжал свое дело, повторяясь ежедневно, минута в минуту. Появляясь во дворе к девяти утра с чашкой в руках, приветственно кивал игрокам в домино, допивал свой кофе, медленно обходя автомобиль, выкуривал сигарету и принимался за работу, перебирая железки своего авто и спокойно отвечал на вопросы детворы, любопытствующей, время от времени. Протирал тряпкой детали, перекручивал, вставлял их на место, садился на водительское место, прислушивался к гулу и снова заглядывал под капот. Затем он исчезал ненадолго и уже выходил с бутылкой кефира, которую допивал, так же как и утренний кофе, делая обход автомобиля, высматривая, выискивая нечто, понятное только ему. Затем забирался на крышу, минут на тридцать, прикрыв лицо газетой, ловил солнечные лучи, так редко балующие их дворик. Далее, взглянув на часы, ловко спрыгивал и принимался за работу, время от времени обливая себя водой и вытирая лицо футболкой.
– Фу! – поежилась она, стоя на маленьком «французском» балкончике и вот уже не первый месяц, наблюдая за жизнью там, внизу, в небольшом и бедном, на ее взгляд, дворике, даже не домишек, а трущоб. – Фу! – повторила она и поежилась, когда парень, лица которого она так и не смогла рассмотреть, хотя он и мозолил ей глаза с утра до вечера, с легкостью прихлопнул муху, на лету. – Просто Повелитель Мух! – договорила она и, закрыв балконную дверь, нажала кнопку кондиционера, улеглась на диван, включив телевизор. Но уже минут через пять, она стояла на балконе, следя за парнем. И даже когда перебиралась в квартиру и приступала к обеду, то не садилась за стол, а усаживалась на довольно широкий подоконник, чтобы не терять его из вида. Она не работала, была избалованна. Сначала родителями, вернее папой, который в ней видел принцессу и старался сделать ее жизнь сказкой. А последние полгода к отцу присоединился его молодой партнер и одаривал ее нешуточными подарками, последним из которых была эта квартирка, под окнами которой она и увидела немытого, но такого брутального, мужчину. Именно брутального, а иначе как она могла объяснить себе то, что думала о нем и днем и ночью, наедине и в обществе будь кого.
Очередной закат был укрыт соседними домами, такими же броскими, как и ее. Вздохнув пару раз, от скуки, девушка всунула наушники в уши, добавив звук, принялась отбивать такт ногой, кивая головой, следя за обитателями маленького дворика.
