Часть первая
«Как аргонавты в старину…»
I
В кабинете – просторном, с тёмной дубовой мебелью и тяжёлыми бархатными портьерами на окнах – царил полумрак, едва рассеиваемый настольной лампой. Круг света ложился на зелёное сукно стола, на начищенную бронзу письменного прибора, на курительную трубку с изогнутым чубуком, лежащую поверх папки для бумаг перед хозяином кабинета. Отсветы играли на золотом плетении погон на плечах кителя, на Золотую Звезду на груди.
– Скажи, Лаврентий, а ты уверен, что учёные не ошибаются? А то поднимем шум на весь мир, а у них потом ничего не выйдет?
Сидящий напротив человек, одетый в тёмный гражданский костюм с белой рубашкой и галстуком, снял пенсне, долго его протирал, потом снова водрузил на нос – крупный, мясистый, слишком прямой для уроженца Грузии.
– Когда речь идёт о научных исследованиях, тем более таких, уверенности быть не может в принципе. Да и учёные ничего и не гарантируют, только твердят наперебой, что в случае успеха перспективы откроются грандиозные. Что до шума – я полагаю, Иосиф Виссарионович, что это последнее, что нам нужно. И американцам тоже – с их-то пронырливыми газетчиками! И если мы сумеем договориться, я бы включил в договоренность условие полной секретности. Хотя бы на первое время.
Мужчина в мундире генералиссимуса – на это указывали золотые погоны с большой звездой и гербом СССР – встал, прошёлся по кабинету. Его собеседник остался сидеть, не отрывая взгляда из-за стёкол пенсне. Сталин вернулся к столу, взял трубку – известный всему миру классический бент с чубуком, изогнутым под углом сорока пяти градусов, – и принялся чистить её чашку крошечной блестящей лопаткой.
– Подобные дела любят тишину, и в особенности на этапе предварительных договоренностей. Одно неосторожно вылетевшее слово, просочившееся сообщение – и всё, замысел сорвётся, так и не начавшись. Американцы понимают это не хуже нас – вспомни, какую завесу секретности они создали вокруг своего атомного проекта!
Сидящий издал короткий смешок.
– Тем не менее, мы сумели проникнуть через неё!
– Тем больше причин быть осторожнее. Я понимаю, что рано или поздно об этом станет известно, но чем дольше мы сможем сохранять секретность, тем лучше.
– Согласен, Иосиф Виссарионович. Уж очень высоки на этот раз ставки. Пожалуй, не меньше, чем тогда, с атомной бомбой.
– Больше, Лаврентий, гораздо больше. Тогда речь шла о выживании нашего государства, а сейчас мы без преувеличения можем проложить путь, по которому человечество – всё человечество, не только мы и США! – будут идти даже не годы, а века! Вряд ли мы с тобой до этого доживём, но если учёные не ошибаются, то лет через тридцать-сорок весь мир изменится до неузнаваемости!
Сидящий покачал головой.
– Значит, решение принято?
– Да, Лаврентий, принято. Пообещаем американцам передать всю имеющуюся у нас информацию по гобийской находке вместе с материалами по расшифровке символов, нанесённых на её поверхность, в обмен на их содействие, прежде всего, научное и техническое, в продолжении исследований. И, разумеется, попросим поделиться материалами по этому их проекту…
– «Рейнбоу», Иосиф Виссарионович. По-английски это означает «Радуга». Они успели провести опыт, закончившийся исчезновением целого эсминца… Но стоит ли заострять на этом внимание? Материалы у нас и без того имеются, включая киноплёнку с записью, сделанной в ходе эксперимента. Да вот, смотрите…
Он встал и с громким щелчком повернул верньер на панели телевизора – громоздкого, в деревянном корпусе, с маленьким выпуклым экраном. Экран засветился, пошёл полосами, и на нём возникло изображение военного корабля. Некоторое время ничего не происходило, потом судно оконтурилось пучками лучей и исчезло, оставив пустую водную гладь.
