– Владимирыч, – слышу за спиной своё отчество. Только-только собрался идти к лифту. И хоть я на десять лет младше сестры, я принимаю это обращение, эту форму вежливости и субординации, здесь так принято. Митрич, Фролыч, Владимирыч.
– Обход будем делать? – я оборачиваюсь к голосу, в бесконечно длинный коридор травматологии номер один. Посередине стоит женщина в белом халате, что звала меня. Солнце бьёт по ней прожектором через раму большого окна. Волосы от того стали рыжими, в кармане просвечивается пачка «лакистрайк», узнаваемая даже с такого немалого расстояния.
– Не, Владимирыч, обход не надо делать, всё те же, зайдите только в 905-ю.
Возвращаюсь в коридор от предлифтовой двери и направляюсь в 905-ю. Девятьсот означает, что мы на девятом этаже. По чьей-то воспалённой фантазии здесь, на последнем этаже хирургического корпуса расположена травматология. Вечно занятые крохотные лифты не позволяют ограниченным в передвижении пациентам спускаться в холл или выходить в сад. Попавшие сюда, на девятый, заперты здесь до конца лечения. На костылях, с гипсами и металлоконструкциями, отводящими шинами-самолётами далеко по лестницам не уйдёшь. Одна на весь коридор палат сидячая каталка тоже не способствует мобильности, не влезает в узкий лифт. Пролёты ступеней, что огибают лифт имеют не две, а три лестницы по четырнадцать ступенек. Опаздывая на пятиминутку, я много раз проходил двадцать четыре пролёта до общей ординаторской на восьмом. Трижды восемь пролётов. Пациенту с девятого, если идти пешком мимо перегруженных студентами лифтов вниз к саду и свободе, придётся пройти двадцать семь пролетов по четырнадцать ступеней. Трижды девять пролётов. Это непросто и без переломов. На последнем этаже у больных складывается свой запертый от мира мирок. Курение на чердаке, заклеивание окон газетами от яркого солнца, очередь на сидячую каталку, очередь в туалет, очередь в буфет, передача телевизора в наследство при выписке следующим несчастным, что бесконечно сменяют друг друга, перебрёхивание с санитарками по теме чистоты холодильника. Палата 905 самая обычная. В середине отделения, залита светом лета и занята полностью. И на прошлой неделе, и на этой, тут тот же коллектив. Обход действительно можно не делать, если часто дежуришь. Часть этих пациентов принимал и лечил сам. Двое на скелетном вытяжении, как на гравюрах о средневековых пытках неделями ждут операцию. Иллюстрация к страдающему средневековью. Нет то ли анестезиологов, то ли пластин. Двое других не могут после этой операции оклематься, ждут, когда их переведут в районную. То ли машина не приходит и родственников нет, то ли осложнения. А значит перевод в гнойную. Я хоть и дежурю по травме, родом из хирургического, гость здесь. Не моё дело тактика и стратегия лечения травмы. Был бы опыт и место для дежурства по хирургии, ставили бы меня по хирургии. А так, остаётся мне только сказать:
– Добрый вечер, жалобы есть? – я делаю пару шагов внутрь 905-ой. Узкая палата ещё сильнее сужается утками, торчащими из-под кроватей и тумбочками со снедью. Трое мужчин лежат, один стоит у балконной двери на противоположной от меня стене. Балконы на девятом этаже травматологии к счастью заколочены, вероятно, сразу после сдачи корпуса в 1980-м. Лежачий слева выключает пультом звук телевизора. Лежачий справа мотает головой, мол, жалоб нет.
– Владимирыч, тот, что у окна мне не нравится, – в проёме двери стоит медсестра, не заходит, теребит рукой в кармане пачку сигарет.
Я прохожу дальше по узкой палате-вагону и приближаюсь к стоящему спиной ко мне пациенту, тот рассматривает что-то за окном. Мужчина в старом больничном халате, гумпомощь от расформированного госпиталя бундервера, верный признак, что никто к нему не приходит, не во что переодеться. Он стоит ровно на сломанной ноге. Судя по спице, торчащей из пятки, больной развинтил скелетное вытяжение по поводу перелома большеберцовой кости и как-то стоит на ней и смотрит за окно. Взгляд на его постель подтверждает: вот шина, вот скоба, окровавленные «шарики» со спиц. Пинаю носком ботинка нечаянно пятикилограмовый груз, что висел на его вытяжении. Гирька грюкает в ответ, палец моей стопы – ноет. Где взял ключ на десять? Вот у меня, например, нет с собой.
