Он
всегда старался держать свой разум в чистоте и кристальной ясности. От
пережитого безумия и нечеловеческого кошмара, после которых едва ли возможно
остаться при своём уме и не сойти с ума, он понимал, насколько ему это
необходимо. Оставаться собой. Помнить всё до мельчайших подробностей и следить
за происходящим, не пропуская самых важных деталей. Ведь дьявол кроется именно
в мелочах. А если ты дашь себе слабину, что-то не заметишь для тебя крайне
важное, тогда, считай, ты потеряешь одну из главных возможностей освободиться.
Или упустишь нужный тебе момент – нанести смертельный удар по врагу.
-
Пей, животное! И не заставляй меня применять силу. Я и так ждал больше недели,
чтобы зажили твои грёбаные синяки с ссадинами. Если и в этот раз что-нибудь
учудишь…
Как
ни странно, но когда пытаешься выжить, понимать совершенно когда-то чужой для
тебя язык начинаешь довольно быстро. Правда, до сего дня прошло уже несколько
месяцев (включая долгие утомительные перелёты в жутких железных штуковинах и
клетках), поэтому приходилось подстраиваться к новым условиям и учиться новым
вещам буквально с ходу и налету. Иначе… Иначе тебя просто расчленят на куски и
скормят более ценным, чем ты, экзотическим хищникам, за которыми ухаживали в
соседних и намного благоприятных для жизни вольерах.
-
Клянусь своим единственным глазом, я на тебе не оставлю ни единого живого места
и попросту спущу с тебя шкуру! Буквально!
Он
называл про себя этого лысого, со сбитым бесформенным телом надсмотрщика и
отвратительной, постоянно лоснящейся физиономией вечно озабоченным
орангутангом. Потому что Лин таким и был. И, видимо, с самого рождения.
Казалось, этот человекоподобный примат вырос именно в этих стенах, постоянно
только тем и занимаясь, как муштруя новых рабов и пропуская каждого через свой
собственный неестественный отбор, как через огромную мясорубку с разными
насадками. Причём выживали немногие, и Каллену каким-то чудом удалось стать
одним из этих счастливчиков.
А
ещё его так называемый законный хозяин запретил Лину использовать новенького в
качестве своих сексуальных утех. Хотя тот пускал на Каллена слюны едва не с
первого дня их знакомства, обещая добраться до девственной задницы молодого
раба, как только подвернётся для этого подходящий момент.
Поэтому
он и бдел каждый божий день, не говоря про ночи. Высыпался из-за этого, правда,
очень плохо, но молодой и крепкий организм пока ещё держался на должном уровне,
даже когда его насильно кормили какими-то таблетками и кололи в вены или в кожу
неизвестными жидкостями.
-
Что это? – простые слова и выражения Каллен, конечно, выговаривал с жутким
акцентом, но Лин его прекрасно понимал. И сейчас тоже, когда пихал в рот
прикованному за руки к стене рабу бутылку из странного материла с очередным
незнакомым напитком.
-
Эликсир внеземного блаженства! – надсмотрщик расширил свои маленькие поросячьи
глазки, явно издеваясь над неосведомлённым парнем, которого ещё пару минут
назад привели в кандалах из общей купальни, хорошенько отмыв там под шлангами
еле-еле тёплой водой, а потом удалив с кожи едва не весь волосяной покров.
Причём даже с гениталий. Одевать его, естественно, после этого никто не
собирался, снова приковав к стене его отдельной клетки и обездвижив таким
образом на неопределённое время.
-
Пей, животное. Или сломаю тебе ключицу. А потом буду ломать по выбранной кости
каждые пять минут, начиная с рук.
Конечно,
Лин блефовал. Приходивший сюда пару часов назад от хозяина поверенный приказал
подготовить нескольких рабов (включая Каллена) к какому-то выходу и, не дай
бог, покалечить за это время хотя бы одного. Иначе всем надсмотрщикам вычтут из
жалования за любую незначительную царапину на теле того или иного невольника
приличную сумму.
