Часть первая. Побег и
цепи
Иелана
Вот и все.
Брак с незнакомцем. Отец сказал, и я
послушно склоняю голову, соглашаясь на все. Ведь, в конце концов,
для этого меня и родили − заключить очередной союз между
конкурирующими Домами. Средневековье, как оно есть. Правда, с
особым вкусом – коньяка и мелованной бумаги «Голден Кинг».
Ирония достигала своего пика, когда
я поднимала взгляд и видела сидевшего на противоположной стороне
лимузина Маркуса, сосредоточенно следящего за машинами и
сопровождавшим нас конвоем из двух мотоциклов.
Мой телохранитель всегда был
ответственным. Оборотни иначе не могут.
Выведенные в элитных питомниках, они
рождаются и живут с одной мыслью − защищать хозяина до последнего
вздоха. Уж не знаю, что влияло на них сильнее: внедренная в
подкорку мозга пси-программа или естественная волчья суть. Верные,
безжалостные… Они были идеальными защитниками человечества.
Когда мне покупали Маркуса, папа
шутил: «Теперь малютке будет кому трепать нервы, пока я работаю».
Ему нравилась идея безусловной преданности.
А мне нравился сам мальчишка –
вихрастый шатен едва ли старше хозяйки, но на целую голову выше, с
серьезными серыми глазами и пластиной shock-ошейника на шее. Он
стоял возле полноватого заводчика и взволнованно улыбался. Словно
только меня и ждал.
– Это величайшая честь. Я потомок
Грома Ярого из ветви таежных волков, – отчеканил волчонок заученно.
– Прошу, дайте мне имя и позвольте служит вам до самой смерти!
Кто бы мог предугадать, что подарок
на десятилетие, личная живая игрушка и безупречный слуга-защитник
станет для меня ближе любого другого существа на земле… и сделает
грешницей.
Я без памяти полюбила Маркуса.
Не помню, когда полноценно осознала
это чувство, может, где-то между четырнадцатью и пятнадцатью
годами, когда в очередной раз утешалась на его груди после
ссоры с родителями. А может, когда он получил пулю, прикрывая отца
на приеме у мэра Константинии… Факт оставался фактом. Я любила
выведенного гениальными генетиками монстра. И это чувство –
неистребимое, мучительное и невзаимное, выжигающее сердце до
основания – было под запретом.
Недопустимо. Омерзительно. Люди не
должны желать оборотней.
Я поняла, что скоро прокушу губу.
Маркус отдал приказ через рацию и повернулся ко мне:
− Как ты, Лана? Укачало? − наедине
он мог позволить себе вольности и прямое обращение на «ты». Я кисло
улыбнулась.
− Предвкушаю брачную ночь… Слушай, а
может еще не поздно? Давай угоним экипаж и рванем на острова
Бражникова? Не-не, сам посмотри, на мне ювелирки столько, что
хватит на покупку целой деревни с парочкой крестьян!
Телохранитель отвел взгляд и со всей
осторожной любовью, присущей только ему одному, заметил:
− Рад, что чувство юмора тебя не
покидает. Ты очень смелая.
– Серьезно, выруби водителя и…
– Просто поспи. Нам еще несколько
часов ехать до дистрикта Долорецких.
Нет, ну а на что рассчитывала? Мы
оба знаем причину, по которой меня хоть и с боем, но смогли
засунуть в эту машину, везущую теперь нас на "смотрины". Либо я,
либо Натина... Моя прекрасная талантливая сестренка.
***
Было много криков. Обвинений. Под
конец заплаканная мать опустилась на колени (а на каблуках это,
надо заметить, непросто) и прошептала:
– Как ты можешь быть такой
эгоисткой? Все твои подруги уже нашли себе выгодную партию. Они
помогли семье, а ты… Не думаешь о нас, подумай о себе. О своей
сестре!
− Вот только Нату в это не
втягивайте! – от злости потемнело в глазах.
Подумать только, меня хотели продать
незнакомцам за очередную выгодную сделку. Даже не спрашивали –
ставили перед фактом. Ты выходишь замуж и точка!
− Что скажут партнеры отца, если
узнают, что ты такая… такая… Про вас обеих пойдут слухи. Никто,
абсолютно никто не захочет взять ее в жены, боже!
