- Здравствуй… здравствуй, моя
девочка… вот я и пришёл к тебе… - мужчина присел на корточки возле
могилы, положив букет белых роз. - Твои любимые…
Посмотрев на фотографию девушки,
студенческих времён, где ей двадцать лет, где она выглядит
улыбчивой, счастливой и жизнерадостной, у него защемило в сердце
колкой болью, дыхание перехватило, а наравне с этим вновь накатила
разъедающая жгучая вина.
- Ева… прости меня… прости… оставил
тебя… не уберёг… не помог… не спас… не вырвал из лап этого монстра…
я же ничего не знал… - по его щекам потекли беззвучные слёзы,
только легче не становилось и уже не станет. Никогда…
Теперь она – его душевная не
проходящая боль, навсегда поселившаяся внутри, не заживающая
кровоточащая рана, зияющая дыра в груди, которую не зашить, ничем
не заполнить воющую пустоту... Те, кто утверждает, что «время
лечит», сильно заблуждаются, оно не лечит, оно лишь методично
уничтожает.
Это изощрённая пытка…
Он беспомощно упал на колени,
прикасаясь ладонями к холодной промёрзшей земле.
- Если бы я знал… - тяжело вздохнул.
- Если бы я только знал, к чему это приведёт… прости…
Взгляд упал на даты жизни и смерти:
«двадцать три года… всего двадцать три… такая молодая… а сколько
ожидало впереди…». Но уже никогда ничего не будет. Одна лишь боль
осталась и навязчиво звенящее в голове слово «НИ-КОГ-ДА!», как
будто кто-то невидимый зловеще шепчет на ухо, травит ядовитыми
речами душу, заставляя сильнее ненавидеть себя самого…
«Сегодня, не случись трагедии, у неё
был бы день рождения» - поэтому пришёл, не мог не прийти.
- Всё бы отдал за возможность
увидеть тебя, обнять… и вымолить прощение… только я не успел… - он
лёг на могилу, уткнувшись лбом в землю. Ему всё ещё не верилось,
что её больше нет – его милой, доброй, нежной девочки больше
нет.
Смириться с этой потерей не в
состоянии…
Молчаливые слёзы всё текли и текли
без остановки. А порывистый ветер, ударяя в лицо, слизывал солёную
влагу, «обжигал» кожу своим прохладным дыханием…
Мужчина просидел так ещё какое-то
время, а поднявшись на ноги, отряхнулся и направился к выходу.
Звук его быстрых шагов нарушал
кладбищенскую тишину. Он озирался по сторонам, контролируя
обстановку. Опасался, что может привлечь к себе ненужное внимание,
если кто-то тоже решил навестить могилы своих близких, не хотелось,
чтоб его запомнили или того хуже – не хватало встретить знакомых.
Сейчас рано выползать наружу, о нём не должны знать…
«Надо поставить свечку за упокой
души… заодно поговорить с батюшкой…» - подумал он, мысленно
выстраивая план дальнейших действий.
Потом притормозил возле церкви,
находящейся здесь же, на кладбище. И решительно вошёл внутрь. Запах
благовоний резко ударил в ноздри. Он слегка поморщился, но виду не
показал, что аромат ему не особо приятен, да и место не то, чтобы
воротить нос.
Купив свечку, подошёл к канунному
столику, где установлено Распятие, поклонился, перекрестился и
зажёг от лампадки свечку, поставив ту на свободное место:
«Упокой, Господи, душу усопшей рабы
твоей Марии…».
Пока он молился, вспоминал о ней, со
слезами и одновременно улыбкой, ведь она была светлым человеком. А
закончив, уходить не торопился. Тем более, его уже заприметил
местный батюшка, который без труда понял, что ему требуется помощь,
если не исповедаться по всем правилам, то хотя бы просто
выговориться...
…Мужчина покинул церковь спустя час.
Как только оказался на свежем воздухе, глубоко вдохнул, и, прикрыв
уставшие веки, поднял лицо к небу. Разговор не принёс облегчения.
Ответы на терзающие вопросы тоже не были получены. Впрочем, его
выслушали – уже что-то и нужно двигаться дальше.
Ощутив липнущую на лицо влагу, он
открыл глаза и увидел снег.
