Пролог
– Дедушка, а откуда приходят кошмары?
– Кошмары?
– Ну да…. Кошмары, ночные страхи, ужасы. Откуда они берутся?
– Ты думаешь, что в мире существует место, где страхи и кошмары живут? Хм…
– Наверно, дедушка. Ну…. Не знаю! Мне кажется, что такое место должно сущ…. существовать, но…. Почему мы о нём ничего не знаем?
– Потому что это место, прибежище всех ужасов и плохих снов, находится не в нашем мире.
– А где?..
– На Обратной Стороне.
– На обратной стороне?
– Да, в мире чудовищ и самых жутких кошмаров, что только возможно представить.
– Дедушка, а чудовища бывают?
– Да.
– Правда-правда?
– Разумеется.
– И тоже в….
– Обратной Стороне. В мире вековечной Тьмы.
– Дедушка, расскажи об этом мире! Ну пожалуйста!..
– Хм, я не думаю, что твоя мама обрадуется, узнав, что я пичкаю тебя на ночь глядя страшилками…
– Она ничего не узнает. Честно-пречестно! Ну, дедушка…
– Ладно-ладно, маленький приставака…. Слушай. Когда-то, давным-давно…. Хм, а ты уже выпил своё лекарство? Живо признавайся.
– Оно горькое, дедушка! И невкусное…
– Так…. Всё ясно, негодник. И чтобы сказала на это твоя мама, а? Мало того, что заставляешь своего деда рассказывать всякие гадости, так ещё и не хочешь принимать прописанные врачами микстуры!
– Врачи могут ошибаться…
– Думаешь, что семилетний мальчик может знать больше о бронхите, чем дипломированный доктор?
– Но это же я болею, дедушка! А вовсе не доктор…
Старик громко, с удовольствием, расхохотался и вытер узловатым пальцем выступившие на глазах слёзы. Прищурившись, он окинул съежившегося под тёплым стёганым одеялом мальчика оценивающим взглядом.
– И в кого ты пошёл такой грамотный, малыш? – в голосе старика сквозили ничем неприкрытые забота и нежность.
– Наверно, в папу, – прошептал мальчик, натягивая одеяло до острого подбородка. Вид у мальчика был крайне нездоровый и болезненный: лихорадочно блестевшие в полумраке комнаты карие глазёнки, свекольный румянец на щеках и сухая бледная кожа. Густые чёрные волосы обрамляли утопающее в мягкой подушке маленькое лицо.
– Возможно…. Но, как бы там ни было, пока не выпьешь лекарство, никаких историй и сказок. И не надо на меня так жалобно смотреть, молодой человек.
В небольшой комнатке, щедро отапливаемой уютно гудящей печкой, было жарко. Очень жарко. Сидящий в кресле подле кровати мальчика старик порядком взмок. Однако он даже и помыслить не мог о том, чтобы подойти к окну и открыть форточку. Вместо этого старик, крякнув, поднялся и, прошаркав к печке, подбросил в яростно полыхающий зев одно из припасённых поленьев. Его внуку необходимо тепло, он должен как следует согреться. А на дворе не май месяц. Как-никак середина февраля. И конец зимы выдался на редкость холодным. Морозы под тридцать градусов прочным ледяным панцирем сковали все окрестные речки, превратили сугробы в неприступные бастионы и скрипуче рисовали на стёклах окон затейливые узоры.
Если бы кто-то рискнул этой холодной неприветливой ночью преодолеть снежные заносы и пройти в самый конец окраинной улочки, то наткнулся на небольшой, сложенный из тесаного камня и укрытый толстым слоем снега домик, с дымящей подобно паровозу печной трубой. И если бы этот кто-то смог найти узкую, очищенную от снега тропинку, он бы приблизился к домику вплотную. И, возможно, смог даже заглянуть в одно из тускло освещённых приглушенным светом керосиновой лампы окошек. Ему оставалось лишь подышать на затянувшую оконное стекло пелену изморози, потереть и заглянуть в комнату. И он бы увидел, как высокий крепкий старик с обильно тронутыми сединой тёмными волосами склоняется над придвинутой поближе к печке кроватью. Старик протягивает приподнявшемуся на локте маленькому мальчугану ложечку с каким-то питьём. Мальчик послушно глотает, смешно морщится и откидывается на подушку. Старик заботливо поправляет сползшее, было, с кровати одеяло и прикладывает большую ладонь ко лбу мальчика…
