КНИГА ПЕРВАЯ. АНДРЕЙ
Глава первая. Докучаев
Зима 1918 года выдалась суровой, а весна стояла затяжной. Морозы и ветра даже и не думали покидать эти места. Сырой воздух с утра превращался в стылую душегубку, снежный наст – в каток, с хрустом падали громадные ветви под грузом льда и сосулек. От того, что одежда не успевала просыхать, холод проникал, казалось, во все части тела. Ночью согревали лишь звезды и мысли, а днем приходилось идти. Иногда шёл по ночам, если позволяла местность. Костёр разводил без спичек, хоть и опасно, могли заметить. Слава Богу, имел навыки добычи огня, этому конечно учили.
Еловые ветви вновь осыпали снегом капюшон, козырек и эмблему с костьми и черепом на левом предплечье шинели, белые бугорки остались на погонах, и так повторялось уже много раз. От усталости он всё время валился вперед, и пытался удержаться, то и дело, хватаясь за белоснежные искрящиеся изморозью стволы деревьев. Винтовку становились все трудней беречь от снега, который итак повсюду: в рукавах, карманах шинели, набился в сапоги и там медленно таял. Казалось, чего уже её беречь, патронов давно нет, однако сказывалась привычка держать оружие в боеготовности и порядке.
Он ориентировался на северо-запад, сейчас должно быть около полудня, яркое мартовское солнце слепило слева, указывая направление. День снова обещал быть морозным. В тишине надоевшего леса слышалась его тяжёлая поступь. Старая поваленная чаща сменялась молодым ельником вперемешку с редкими островками то березняка, то осинника, и всё это начинало сводить с ума. Заурчал тот же ворон, постепенно то, удаляясь, то снова преследуя.
Докучаев аккуратно поставил винтовку к развилке тонкого ствола берёзки и повалился спиной на снег около сломленного ураганом дерева. Достал обитую серой кожей немецкую фляжку, присев, открутил пробку и щедро приложился. «Шустовъ» как всегда помог справиться. С мягким теплом коньяка, боль в пояснице постепенно исчезла. Верхушки деревьев, глядевшие в синее небо, казались теперь нарядными. Докучаев лёг и закрыл глаза, подумал, что сейчас уснет и замерзнет, оставшись в этом забытом Богом лесу, и весной его останки плавно опустятся на дно болота, которое тянется здесь, как он предположил, судя по вездесущим кочкам под снегом. Если только раньше его труп не растащит зверьё. Кто знает, сколько еще идти? Позади отступление, бегство, две ночи в холодном лесу. И дальше будет та же чаща, но всё лучше, думалось, чем открытая степь. А кому-то и вовсе не повезло.
Во сне он провалился в пучину зелёного болота, о котором думал двумя минутами ранее, оно было по-летнему тёплым, да и не болотом вовсе, а рыжеватой полупрозрачной водицей с горькой примесью пожухлых листьев и травы. Фуражка с него будто бы сползла, сначала на глаза, а потом закружилась под водой, и он уже не мог ее поймать, утопая всё глубже в мутноватую и непроглядную глубь. И тут протрубило что то, глухо и протяжно, откуда-то со стороны и как будто под толщей всё той же лесной воды. Затем ещё раз прогудело уже громче и яснее, и ещё и ещё раз.
Докучаев очнулся и сразу вскочил. Гудки раздавались с запада, откуда, казалось, повеяло лёгким ветерком. Сунул фляжку в карман, схватил винтовку и, забыв об усталости, рванул в ту сторону.
Дыхание постепенно стало ритмичным. Инстинкты вновь работали. Он нёсся, ломая сухие ветви, иногда останавливаясь, старался прислушаться. Гудки приближались, уже два подряд с интервалом в секунду и громче, метров двести-триста к западу точно. Он побежал вперёд, к ельнику, сняв винтовку, и вскоре почуял терпкий запах дыма. И снова гудки: короткий и протяжный. Миновав белые ряды молодого березняка, он заметил насыпь, судя по всему там железная дорога.
