Раиса
Весёлая компания расселась вокруг стола. Вытянутые пепельные лица пугающе улыбались большими ртами. У кого-то в зубах торчала сигарета, кто-то отправлял в бездонную пасть ложку салата, а кто-то просто сидел, сложив тощие руки. На столе примостилась и полная окурков пепельница, и рюмки, и обглоданные кости, а в центре лежала бутылка, указывая горлышком на одного из участников застолья. Он водрузил на голову праздничный колпак и улыбался шире всех.
Я отвела глаза от картины в простой деревянной рамке и решила, что у себя её точно не повесила бы. В этом же доме она занимала самое видное место.
– Доброе утро! – услышала и от неожиданности вздрогнула.
Андрей явно спешил, на ходу застёгивая пуговицы кашемирового пальто, но остановился, увидев меня. Улыбнувшись, я поздоровалась и пожелала ему хорошего дня.
– Всё в порядке, Раечка?
Будь возможность, я бы предпочла, чтобы меня назвали по-другому. Где-то слышала шутку, что женщины с именами Раиса, Любовь, Клавдия и Зинаида уже рождаются бабушками. К тому же в кругу таких, как Андрей, все дамы сплошь Анжелики, Лии, Валерии и Доминики. Но самое смешное – ему, похоже, нравилось моё типично советское имя, потому как из всей семьи Полонских только Андрей называл меня «Раечкой». В его устах это слово звучало мягко и напевно.
Я опустила ресницы и залилась румянцем, демонстрируя огромную радость от его интереса к моей скромной персоне.
– Всё хорошо, Андрей Яковлевич.
– Мне бы очень хотелось видеть тебя сегодня в качестве гостьи, – произнёс Андрей неожиданно.
Вот тебе раз! Вечером его отец, крупный и, чего уж там скрывать, очень богатый предприниматель Яков Полонский праздновал свой шестьдесят третий день рождения. И хотя торжество планировалось провести дома, а не в каком-нибудь шикарном ресторане, от этого оно обещало быть не менее роскошным. Одних только приглашённых было больше ста человек.
Но звать меня?! Вот Андрей чудит! Однако вслух я сказала совсем другое:
– Сказка про Золушку моя самая любимая, – тут я шутливо сделала реверанс, дотронувшись до своего форменного белого передника. – Но, боюсь, ваш батюшка не приглашал меня на бал.
– Ты же знаешь, отец хорошо к тебе относится, Рая. Он не будет против, если ты немного развеешься, – Андрей вернул мне улыбку, не отводя тёплого взгляда. – А то целыми днями, как пчёлка, убираешь да убираешь – надо и отдыхать!
– На то у меня целых два выходных, – возразила я со светлым взором. – Я уж и в Третьяковской галерее была, и в Пушкинском музее. На балет ещё хочу сходить, только там билеты дорогие.
– Молодец ты, Раиса, – серьёзно проговорил Андрей. – Девчонки, как в Москву приезжают, рвутся звёздами стать, этакими столичными штучками, а ты вон по картинным галереям ходишь. Такие девушки сейчас редкость. Вечером я тебя жду. Отказ не принимается!
– Спасибо, Андрей Яковлевич, за доброе отношение, но это невозможно, – грустненько вздохнула я. – Мне даже надеть нечего.
– Ну, уж тут мы что-нибудь придумаем! – возразил Андрей. – Какой у тебя размер?
– Решили выступить в роли феи-крёстной? – уже начала злиться я, потому что его приглашение было абсолютно не к месту.
Злости Андрей не заметил и, похоже, твёрдо вознамерился затащить меня на папино торжество. Я задержала взгляд на часах за его спиной, и охнула:
– Совсем я вас заболтала, а вы на работу ведь опаздываете!
Он обернулся, спохватился и заспешил, но на прощание дал понять, что эта идея прочно засела у него в голове.
Чертобесие! Как же не вовремя!
Я с досадой посмотрела на Марка Жоса.
Непризнанный при жизни гений, творец фантастики, абсурда и парадоксальных форм, он выучился на психиатра, но сам в конце жизни страдал душевной болезнью. Он пытался лечить умственно отсталых детей, но нуждался в помощи не меньше их. Сначала от него отвернулись коллеги, потом друзья, а потом жена…