Письмо
Письмо пришло в четверг, когда жизнь Елены Крыловой окончательно рассыпалась на привычные серые осколки. После развода с Алексеем она чувствовала себя ущербной. Хотя и прошло уже около 5 лет, и они остались хорошими друзьями…Но квартира казалась слишком большой для одного человека и одновременно слишком маленькой для всех воспоминаний, что в ней застряли.
Флешбэк.
Развод оформили неделю назад, коробки с его вещами все еще стояли у двери – он обещал забрать их «на днях», но дни тянулись, превращаясь в недели.
Елена сидела за кухонным столом с чашкой остывшего кофе, механически перебирая почту. Счета за электричество, реклама банков, предложения кредитов – обычная стопка бумажной рутины. И вдруг среди этого бумажного хлама её пальцы нащупали что-то необычное.
Плотный конверт кремового цвета, на котором чернилами было выведено её полное имя: «Елене Викторовне Крыловой». Не печатными буквами, а рукописно, старомодным почерком, который сейчас встречался разве что в документах пожилых людей. Обратный адрес указывал на нотариальную контору в городе Ясная Поляна – названия такого Елена не помнила, хотя географию знала неплохо.
Она осторожно вскрыла конверт, словно боясь, что содержимое может оказаться чем-то неприятным. Внутри лежали два листа: официальное уведомление на бланке нотариальной конторы и рукописная записка.
«Уважаемая Елена Викторовна, – читала она официальный текст, – настоящим уведомляем Вас о том, что согласно завещанию, составленному гражданином Крыловым Михаилом Сергеевичем, скончавшимся 15 октября этого года, Вы являетесь единственной наследницей недвижимого имущества, а именно: жилого дома, расположенного по адресу…»
Елена перечитала строчку дважды, прежде чем до неё дошел смысл. Михаил Сергеевич Крылов. Такого родственника она не помнила. Вообще не помнила. А ведь фамилия совпадала с её девичьей – значит, родственник по отцовской линии.
Она отложила официальное уведомление и взяла в руки рукописную записку. Почерк был тот же, что на конверте – размашистый, немного дрожащий от возраста.
«Елена, дитя мое, – гласила записка, – когда ты будешь читать эти строки, меня уже не будет в этом мире. Прости, что мы так и не встретились при жизни – обстоятельства сложились не в нашу пользу. Дом, который я тебе оставляю, особенный. В нем много комнат, и в каждой из них ты найдешь то, что когда-то потеряла. Не бойся открывать двери, дитя мое. Но помни: каждая дверь – это выбор. А некоторые выборы нельзя отменить. Твой дядя Михаил.»
Елена отложила записку и потерла виски. Голова начинала болеть от попыток вспомнить хоть что-нибудь о загадочном дяде Михаиле. Отец умер, когда ей было семнадцать, и о своих родственниках рассказывал мало. Мать знала только ближайших – двух сестер отца и их детей. Ни о каком Михаиле Сергеевиче речи не шло.
Она достала телефон и набрала номер матери.
– Мам, это я. Скажи, ты когда-нибудь слышала о дяде Михаиле? Михаиле Сергеевиче Крылове?
– Лена? – голос матери звучал сонно. – Сейчас же рабочий день, что случилось?
– Мне пришло письмо о наследстве. От дяди Михаила. Ты его знала?
Пауза затянулась так долго, что Елена подумала – связь прервалась.
– Мам? Ты меня слышишь?
– Слышу, – голос матери стал осторожным. – Леночка, ты уверена, что это не мошенники? Сейчас много таких писем рассылают.
– Мам, я спрашиваю не про мошенников. Ты знала дядю Михаила или нет?
Еще одна пауза.
– Твой отец… он иногда упоминал какого-то двоюродного брата. Или дядю. Точно не помню. Сказал, что тот стал врачом и уехал далеко. Больше ничего не рассказывал. А что в письме?
Елена пересказала содержание уведомления и записки. Мать слушала молча, лишь изредка вставляя «ага» и «понятно».
