Сегодня я видела человека с пустыми глазами. Сперва я решила, что это игра света или, может быть, мне просто показалось. Я посмотрела ещё раз, но уже внимательнее. Пустые глаза. У пекаря были абсолютно пустые глаза, словно их радужки лишились цвета, и эта бесцветность заполняла глазницы, превращая их в бездонные пещеры. Такое я видела только в ночных кошмарах. В кошмарах, которым не было конца.
Пекарь раскладывала буханки хлеба, протирала прилавки. Она повернулась ко мне, и я, невольно отвернувшись, крепко зажмурилась. Похоже, воображение сыграло со мной злую шутку.
Я сглотнула, а затем посмотрела в третий раз. Она не сводила с меня взгляда. В её глазах не было ничего, кроме пустоты. Мне казалось, будто кто-то дунул мне в спину ледяным ветром через соломинку и холодный воздух задевал позвонок за позвонком.
– Мама, ты тоже это видишь? – спросила я. – Ты видишь её глаза?
Мне хотелось убежать.
– Что с ними, милая? – ответила мама, взглянув на лицо пекаря, а затем снова на меня.
– Разве ты не видишь? – спросила я.
– Не вижу чего? – Казалось, мой вопрос сбил её с толку. – В чём дело?
Мама заплатила за кексы «Красный бархат», которые мы иногда берём с собой, когда навещаем бабушку. Мы вышли и отправились дальше, как будто ничего жуткого и странного не произошло, вообще ничего.
Два месяца назад бабушка подарила мне блокнот на кольцах перед тем, как переехать от нас в дом престарелых «Олимп». Она была единственной, кому я всегда рассказывала о своих жутких снах. О высоком человеке. Возвышающемся доме. Людях с пустыми глазами. Я спросила её, что мне делать после того, как она уедет. С кем я теперь буду говорить о том, что видела ночью? Она купила мне этот новенький, чистый блокнот и велела писать в нём о своих страхах. Превратить мои ночные кошмары и монстров в слова и стихотворения, потому что тогда, по её словам, хотя бы некоторые из них останутся за пределами моей головы. Теперь я вижу эти пустые глаза наяву. Не думаю, что бабушка имела в виду именно это.
Возможно, было бы легче убедить себя, что я ошибаюсь, что мой разум подшучивает надо мной, если бы я не видела пустые, бездушные глаза, точь-в-точь как у пекаря, уже очень много раз с тех пор, как мне стали сниться кошмары.
Бабушка попросила меня записывать сны. Она поэтесса и считает, что слова обладают силой. Она научила меня определять размер стихов, переносить строки и писать картины словами. Я записывала свои кошмары в виде стихотворных строчек, как говорила бабушка, и, может быть, если я продолжу вести записи, мой блокнот поможет мне разобраться в тех ужасных вещах, что со мной происходят. Мама не видела пустых глаз. В пекарне были только мы: я, мама и пекарь, сверлившая меня взглядом сквозь белую пустоту. Пожалуй, бабушка была права, и с помощью записей я сумею понять, правда ли, что я постепенно теряю связь с реальностью, или нет. Если никто больше не заметит людей с пустыми глазами, то по крайней мере блокнот будет всё знать. Мой блокнот с подсолнухами с картины Ван Гога на обложке сохранит кошмары.
И, может быть, они наконец-то, наконец-то уйдут.
