Я слишком сильно адаптировался к мирной жизни. Когда всё
началось, у меня ещё сохранялась иллюзия, что старые навыки не
утрачены и я вполне боеспособен. Но это было до того, как я попал
на переподготовку.
После начала мобилизации «Альфу» развернули в несколько центров.
Часть сохранила титульный функционал: антитеррор, освобождение
заложников. Другие сосредоточились на борьбе с диверсионными
группами в глубоком тылу. Третьи занимались выявлением «спящей»
агентуры во время эвакуационных мероприятий гражданского населения
и последующей фильтрации. Слишком многие из таких «спящих»
оказывались опасными бойцами, из-за этого страдали «обычные» опера.
Так что эту часть бывшей «Альфы» даже переподчинили руководителю
Службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом,
чему, скажем так, далеко не все были рады.
Я же попал в особенное подразделение, о существовании которого
знало только высшее руководство. Не могу сказать, что был особенно
этому рад, но выбирать не приходилось. Благодаря усилиям военной
контрразведки после той заварушки на ферме и спасению крайне
ценного оборудования, история с пропущенным звонком по мобилизации
была замята, однако теперь мои манёвры по служебной линии были
сильно ограничены.
Нас переселили на секретный подъемный объект, оборудованный в
недрах Урала. Он был построен относительно недавно, в прошлом
десятилетии. Его удалось грамотно замаскировать под новый рудник,
которых рядом было немало, так что или маскировка сработала, или по
чистой случайности, но по нему не прилетело.
Всего по стране таких объектов было несколько десятков.
Кое-какие, наиболее старые, пострадали. Однако уцелело достаточно,
чтобы говорить об устойчивости силового контроля над значительными
территориями.
Мы переехали все вместе. Не только я, Ваня и Сашка, но и Ольга с
Никитой. Отношения мы до сих пор не узаконили, просто времени не
было, чтобы решить все формальности. Я лишь добился включения в
приказ по части в качестве моих иждивенцев, это почти не требовало
времени и усилий. Зато по новому чрезвычайному законодательству,
давало права почти такие же, как у законных супругов и детей. На
случай моей гибели они бы не остались без государственной
поддержки.
Дома, в «гражданском» секторе объекта, где проживали семьи, эти
несколько месяцев я, увы, бывал редко. Интенсивный график
подготовки не позволял. Нас таскали по всем возможным видам
местности и полигонам.
Когда началась учёба, я в полный рост осознал, что о современной
войне имею очень приблизительное представление, а из боевых навыков
не пострадала разве что физическая подготовка — и то, весьма
условно. Я набрал слишком большую мышечную массу, за пределами
нужной эффективности. Она снизила скорость реакции и автономность:
такую тушу нужно обильно кормить.
Плюс новые технические средства и тактические приёмы, о которых
в моё время даже теоретики не рассуждали. Всё это приходилось
изучать в условиях, максимально приближенных к боевым.
Мне пришлось освоить управление FPV-дронами десяти различных
типов, причём на таком уровне, что я чуть ли не физически начал
чувствовать возможности птичек. Плюс рукопашный бой, ножевой бой,
владение пневматическим и кинетическим оружием… да, луки и арбалеты
я освоил на куда более приличном уровне, чем раньше.
А ещё спецсвязь, построение закрытых сетей на основе дронов и
аэростатов, РЭБ. География углубленно, вплоть до названий и
особенностей райцентров по всей России, и прочее, прочее…
Отдельно, большим блоком, радиационная, химическая и
биологическая защита. Из комбезов и противогазов мы, практически,
не вылазили. А прореха в защите или неплотно надетая маска вполне
могли стать основанием для незачёта и последующей пересдачи.
