Глава 1. Большая политика
– Тише, не шоволи башкой, Лёнька, а то ненароком кожу срежу! – буркнул недовольно Клушин. – Последний узелок остался. Во-от, во-от, ещё чуток. Ах ты ж, зараза, похоже, нитка вросла. Ваше благородие, позвольте ваш ножичек спросить, которым вы перья подрезаете? – обратился он к сидевшему за столом Гончарову. – Он маленький, удобственный, а узелок я тут шильцем поддену.
– Ваня, передай. – Тимофей протянул толкущемуся рядом Чанову свой перочинный нож. – Может, я тебе помогу, а Степанович? Давай сам попробую поддеть, а ты этот узел срежешь?
– Не-ет, Тимофей Иванович, сам я, – отказался тот, мотнув головой. – Тут делов-то. Ещё бы этот башкой не крутил. Сейчас, ещё маненько, и всё уже. А ну-ка. – И он, поддев узел остриём шила, ловко его подрезал. – Ну вот и всё, готово, проливай хмельным, Ваня, – обратился он к Чанову, вытаскивая остатки нити из зарубцевавшейся раны. – Во-от, я же говорил, Леонид, ты у меня как новенький будешь, и ни к какому лекарю даже обращаться не нужно. Ну как, ваше благородие? Гляньте. – Он отступил в сторону.
– Красота-а, – покачав головой, произнёс Тимофей. – Через месяц волосы отрастут, и вообще не заметно будет. А тебе ведь с этим шрамом даже и лучше, Лёнька. Солидней. Вид прямо как у бывалого вояки. Я бы сказал – эдакий унтерский, важный вид.
– Так-то я и есть уже бывалый, – шмыгнув носом, заявил Блохин и потрогал на груди Аннинскую медаль. – Как-никак седьмой год уже, небось, с вами бок о бок служим.
– Как петух ты бывалый, Лёнька, – откручивая крышку фляги, заметил Чанов. – Только вот с перьями маненько общипанными. И всё одно недотягиваешь до унтера.
– Ага, боишься, что подсижу тебя, Ванька? – хмыкнув, не удержался от вопроса Блохин. – Да лей ты уже давай! Ну чего застыл?
Чанов пролил тонкой струйкой из фляги багровеющий шрам, и в воздухе запахло хмельным.
– Больно надо мне бояться, – проворчал Чанов. – Сказал бы их благородию, что командирствовать хочешь, глядишь, он и поставил бы тебя на отделенного. И мне было бы меньше забот.
– Готово, ваше благородие. – Промыв в тазике перочинный нож и протерев ветошью, Клушин положил его на стол. – Ещё бы хоть пару дней каску Лёньке не надевать, вообще бы надёжно поджило.
– Спасибо, Архип Степанович, – поблагодарил дядьку Тимофей. – Видишь как, и к лекарю ходить даже не нужно, сами справились. Ещё бы Медведев с Егоркиным поправились, весь взвод бы тогда в строй встал. А ты, Лёнка, и правда походи пока в фуражной шапке, верно Степанович говорит, ни к чему тебе каска.
– Ваше благородие, так нам что, на форт к развилке завтра выходить али так же у арестного склада на карауле пока стоять? – поинтересовался Чанов. – А то господин капитан давеча говорил, что егерей к нему нужно определять. Дескать, нечего кавалерию к такому стоянию привлекать, она для быстрого наскока нужна.
– Пока приказа сменяться не было – стоим, – пожав плечами, ответил прапорщик. – Егеря жалятся, что у них только две неполные роты здесь, а помимо дежурства в форту, ещё и у села приходится пикеты выставлять. Ноябрь на носу, слышал я, что шах войско по домам до весны распустил. Сами знаете, братцы, персы зимой не воюют. Так что, глядишь, скоро и нас к основным силам полка отведут.
– Хорошо бы, – вздохнув, сказал Чанов. – А то тут среди гор скоро ох как несладко будет. Ваше благородие, пойду я пока часовых у склада сменю, а потом и к обеду можно готовиться.
– Меняй, Иван Ильич, – согласился Гончаров. – Ты за командира отделения сейчас, так что смотри сам, этот пост и будет пока за вашим отделением.
– Пошли, хватит чесаться, – толкнув локтем Блохина, буркнул Чанов. – В караул с нарушением формы тебя никак пока не поставишь, значит, будешь ты, Лёнька, за артельных готовщиков у нас.
