Боспор, название города Керчи в раннем
Средневековье.
С. А.Плетнёва,
археолог, доктор
исторических наук.
П р о л о г.
Ночь объяла землю, и только неугасимые звезды торжественно и неумолимо пронзают своим светом гигантские пространства Вселенной. Но где-то там проходят, с дрожью неслышимого гула, тысячелетия, слагаясь в стройный очерк народной судьбы. И дивлюсь я мужеству предков, сотворивших из праха, из смертного своего существа бессмертное, и вопрошаю их, уснувших в земле. Кто дал им подобное чуду мужество, кто подвигнул их из грязи и крови корыстных и мелких дел восстать до деяния, осветить последующие за ними века?
Взгляну в безмерную глубину просторов Востока, откуда обрушилась на нас неутомимая конница гуннов и спрошу мысль свою. Не для того ли пришли эти всадники? Не для того ли лилась кровь, и люди уводились в рабство, плелись союзы и заговоры, ехали послы, чтобы в час иной, поворотили мы лик свой, к этой дали, и обратной волной русской предприимчивой дерзости прошли и одолели Сибирь, выйдя к бушующим волнам Тихого океана?
Не для того ли глухим копытным топотом пролилась оттуда череда народов и племен, чтобы Россия обрела величие свое в кровавом, кровном и братском объятии с народами степей. И, в свой черед, помыслить об ответственности нашей перед грядущими временами, перед потомками своими, за все то гибельное, что сотворяем мы сегодня над землею предков наших и народом своим. Ибо не мы, не мы господа и создатели земли этой, мы только арендаторы, и суд грядет, и суд неотвратим, и гибель свою, как и спасение, сотворяем мы сами, и плата за грехи наши, не станет ли свыше сил наших?
Горько быть потомком великих отцов! Но и счастье – прикоснуться к величию пращуров!
Пахнет степной травой. Пахнет конским потом, и нога привычно упирается в стремя. Что там, за волнами седого ковыля, который когда-то сменят хлеба? Что там, за синею далью гор, за камнем, за лесным окоемом, за багряным разливом заката, за гранью смертной судьбы?
Д.М.Балашов,
российский писатель
Часть первая. ИЗГНАННИК
На холме, уже поросшем первой весенней травкой, сидели два немолодых человека. Потому, как они были одеты, можно было судить, что это непростые люди. Один в синей шёлковой чалме с дорогим камнем, в зелёном халате, поджав под себя ногу, обутую в жёлтый сафьяновый сапог, опирался левой, в перстнях, рукой о ковёр, правой же подносил к своей холёной, крашеной хной, бороде китайскую пиалу, но не с чаем, а с ширазским вином. Отхлебнув глоток, он ставил пиалу на расположенный рядом кожаный поднос и, пригладив красную бороду, задумчиво глядел в простиравшуюся вокруг холма степь и видневшуюся вдалеке, на юге, волнистую, синюю полоску гор.
Второй, поджав под себя обе ноги в мягких, доброй кожи, чувяках, тоже был одет в дорогой хорезмский халат в сине-жёлтую полоску, только на бритой голове его красовалась, расшитая золотой нитью, голубая тюбетейка. Широкое и безусое лицо его с редкой бородкой не выражало ничего, никаких чувств, хотя один глаз уставился на собеседника, а второй безучастно смотрел в сторону. Перед собеседниками догорал костерок, над которым располагался походный треножник, с водружённым на нём бронзовым кумганом. Из посудины доносился аромат дорогого китайского чая. Слабый прохладный ветерок, задувавший с запада от садившегося солнца, сдувал сизый пепел с углей и шевелил траву вокруг.
У подножия холма раскинулся огромный табор, слышался визг и ржание коней, звон оружия и посуды, говор толпы. Оба человека были начальниками большого каравана с товарами и важными людьми. Того, что в чалме звали длинно: Хазрат ар Рахман аль Балхи. Он был личным представителем халифа, крупным торговцем. Того же, что в тюбетейке звали коротко: Обадия, и был он тоже купцом, представлявшим торгово-экономические интересы хазарского кагана. Вместо вина он пил чай, который в то время могли позволить себе только очень богатые люди. Обадия не мешал сотрапезнику думать, хотя его давно подмывало задать ему каверзный вопрос.
