Сказка для мальчиков от 16 до 40 лет (и девочек, которые хотят понять, что у них в головах)
Глава 1 Грустно быть принцем в тридцать пять
Портрет в драгоценной оправе сам по себе внушал уважение, независимо от того, кто был бы на нем изображен. Женщина же, которая взирала с него, вызывала не просто уважение – самый настоящий трепет. Что было неудивительно, ведь женщиной была сама Венценосная Королева. Той самой, что правила своими землями уже без малого шестьдесят лет. В то время, как ее муж-король – причем именно так, с маленькой буквы, поскольку она его в грош не ставила – довольствовался тем, что ему разрешалось командовать на кухне. У портрета стоял Принц и задумчиво смотрел на него. Хотя эта женщина и была его родной бабушкой, которая души в нем не чаяла, все равно ему было каждый раз не по себе, когда он смотрел на нее. «Хорошо, что сейчас зима, и бабушка безвылазно сидит в своем замке. Придется, конечно, навестить ее на Новый год, но это будет всего на неделю. Зато остальные месяцы можно не опасаться ее сурового взора» – подумал Принц и непроизвольно сжал золотую цепь с фамильным гербом, которая висела поверх камзола.
– Папа, мне надо с тобой очень серьезно поговорить, – вдруг раздался за спиной низкий вкрадчивый голос.
От неожиданности Принц едва не задушил себя той самой цепью. Нет, понятно, что в этом возрасте голос ломается, но его он бы все равно узнал из тысячи. «Вот от кого она этому научилась?» – промелькнуло у него в голове: «Мы же никогда с супругой так не говорили. У бабушки, наверное». Принц обернулся. Перед ним стояла кудрявая девочка и улыбалась. В ее зеленых глазах светились хитрые искорки, и было видно, что она очень довольна произведенным эффектом.
– Анна-Изабелла-Мария-Луиза! – так он называл ее только тогда, когда немного сердился, – Тебе что, никогда не говорили, что приличные принцессы никогда не подкрадываются к родителям?
– Говорили, конечно. Но так же веселее. Пааап, ну не будь ты такой занудой.
– Нехорошо называть родного отца занудой, дорогая.
– Ну правда, ты бы себя видел со стороны. Но у меня на самом деле серьезный разговор.
– И о чем же ты хочешь поговорить, милая?
– Папа, расскажи, а как понять принцев?
Цвет лица Принца за долю секунды из благородного бледного превратился в помидорно-красный, который скорее подходил какому-то трактирщику. «А девочка-то выросла. Ей же скоро пятнадцать будет. Скоро замуж выдавать. Да как так-то? У нас и не готово к этому ничего» – мысли сыпались одна за другой, возводя в голове что-то похожее на курган.
– Пааап, ты в порядке? – голос дочки привел его в чувство.
– Да, солнышко, все хорошо. Просто я не был готов к такому вопросу. Ээээ, почему ты у меня решила спросить, а не у мамы?
– Потому что, во-первых, мама опять сидит и пишет свою книгу, просила никого не отвлекать, пока она поймала вдохновение.
Принц кивнул – ему это было очень хорошо знакомо. Супруга еще до свадьбы сказала ему, что хочет стать великой писательницей. Все шестнадцать лет брака она упорно шла к этой цели. Вся в тещу. Иногда он даже удивлялся, как у них вообще появилась дочка. У музы был какой-то странный режим, так что супруги очень редко ложились в постель одновременно.
– Так, хорошо, тут все ясно. А во-вторых?
– А во-вторых, у кого же спрашивать про принцев, как не у принца. У тебя же самый большой стаж из всех принцев, которые есть в наших краях.
Цвет лица Принца стал еще более красным. Девочка, конечно, вряд ли хотела задеть отца, но получилось именно так. Безусловно, она не думала о том, что это – самая болезненная фраза, которую он слышал за последние годы. Все его ровесники уже давно стали королями, а он в свои тридцать пять все еще оставался принцем. И если мама переняла от бабушки не только властность, но и долгожительство, еще не один десяток лет придется проходить в наследниках престола. И все эти годы для матери он будет просто ребенком. Принц был человеком начитанным и знал, к чему может привести такое длительное ожидание. В одной северной стране принц до сорока двух лет ждал, а поправил в результате всего ничего – каких-то пять лет. Такой судьбы Принц для себя не хотел, но делать было нечего. Не травить же любимую матушку в конце концов. Поэтому он глубоко вдохнул, возвращая себе нормальный оттенок, и обратился к дочери:
