Глава 1.
Община.
Солнечный луч скользнул в щель между
шторами, легонько коснувшись своим утренним теплом юного девичьего
лика. Прелестница чуть заметно наморщила носик и перевернулась на
другой бок, плотнее натягивая одеяло. Но почти тут же из соседней
комнаты раздалось:
- Тася, вставай! Скоро девушки
приедут!
И правда, как она могла забыть?
Сегодня ведь первый день сбора претенденток, а ей нужно успеть
поговорить с каждой, пока тех не забрали на смотрины.
Таисия приехала в Общину около недели
назад по совершенно странному стечению обстоятельств.
Девушкой она была необычной, с самого
детства отличавшейся от сверстников чудными талантами: то наперед
знала, что они сделают, то разговаривала с какими-то невидимыми
собеседниками, а то злилась так, что в доме полки рушились.
Быстро поняв, как это все пугает
окружающих, Тася научилась молчать. Сама же потихоньку тайно
обучалась, развивая диковинные способности.
Наставников у нее не было. Лишь
чутьем и по наитию девушка шаг за шагом осваивала искусства,
постепенно научившись читать судьбы людей, только взглянув на них,
открывая для себя прошлое и будущее, зная настоящее, общаясь с
мертвыми и творя заклинания.
Где-то полгода назад к ней пришел
мужчина в солидном возрасте, которого направили к Тасе знакомые,
знавшие о ее талантах. Был это глава одной из общин родноверов,
пожелавший знать будущее сына.
Просьба удивила девушку, ведь ей
казалось, что в их селении, наверняка, нашелся бы тот, кто мог
прорицать, взывая к старым богам. Но стоило той взглянуть на
фотографию и услышать рассказ гостя, как она невольно содрогнулась
от страха.
Братислава считали отмеченным дланью
Бога, что в нем с самого рождения жила великая искра творения, что
наделяла невероятной физической силой и определяла предназначение
всего рода, - объединить все общины в единую, возродив и укрепив
старую веру. Ему это передалось от отца и надлежало передать дальше
сыну. Но каждый последующий в поколении получал эту особую ношу
только после ритуального бракосочетания с девой, которой бы Богиня
даровала свою искру женской силы жизни и творения.
Каждой девушке, что могла быть
избрана, открывалась разная суть. Сама природа определяла, какая
половина должна дополнить род Братислава.
Первый отбор состоялся два года
назад. Съехалось множество людей из разных уголков страны, из
больших и маленьких общин. Причаститься к божественной сути хотел
каждый. Мирослав выбрал себе ту, что приглянулась более других. Но
за неделю до свадьбы невеста заболела и слегла.
Избранница чахла на глазах, точно
кто-то высасывал из нее жизнь. Никакие травы и молитвы не помогали.
Когда же до священного ритуала оставалось всего два дня, она и
вовсе бесследно исчезла. Искали месяц, второй, пока надежда не
начала покидать сердца людей. А вскоре и вовсе сын главы общины у
своего порога нашел прядь волос невесты, окровавленную и
перевязанную черной лентой.
Время шло, горе забыли, и настало
время нового отбора. Снова съехались семьи, желая женить дочерей на
сыне Братислава. Мирослав опять выбрал девушку, которая была больше
всего по душе. Но все снова повторилось: болезнь, исчезновение и
окровавленная прядь волос, перевязанная черной лентой.
Поползли слухи, что род Братислава
проклят, и боги отвернулись от его дома. Тем временем же глава
общины больше не мог ждать, силу надлежало передать следующему в
поколении, иначе они потеряли бы ее навсегда.
Так мужчина и попал к Таисии.
Девушка взяла в руки фотографию, на
которой был запечатлен высокий крепкий молодой человек с русыми
волосами и красивыми голубыми глазами. Накрыв снимок ладонью, она
закрыла глаза и вздохнула. Из темноты медленно выплыло видение:
огромное старое ветвистое дерево с большой густой темно-зеленой
кроной стояло в белой пустоте; на его тонких стебельках один за
другим раскрывались нежно-розовые цветы, наполнявшие недвижное
пространство сладостным ароматом весны; но стоило им полностью
распахнуть свои бутоны, как из-под земли, вырываясь из-за крупных
корней, поползли злобно шипящие змеи, которые устремились вверх по
стремительно трескавшемуся стволу, осыпавшемуся от их склизких тел
трухлявой коричневой корой; гады пробирались к цветам и яростно
жалили, вволю отдавая яд, пока лепестки, чернея, не осыпались золой
на землю; но тут в самом центре кроны, подобно сияющей короне,
раскрылся последний уже золотой бутон; полозы, будто жмурясь,
ринулись вниз, прячась за мертвыми ветвями, погибающего древа; они
жались друг к другу, сплетаясь чешуйчатыми телами в живую клетку и
точно выжидали; пока, наконец, земля не задрожала, исторгая из
своих недр нечто великое и ужасное.
