Катя
— Фригидная, — затем колкий неприятный смех.
Вся сжимаюсь, стараясь, чтобы меня не услышали. Замираю и уговариваю себя, что должна забыть, как дышать. Сижу на унитазе в туалете университета.
Мои одногруппницы продолжают.
— Арцева эта… бесит, — фыркает Ленка Царева, одна из самых красивых девчонок на курсе, — думает, что сейчас модно играть в недотрогу. Все эти ее закрытые платья, худи и футболки. Она словно смеется над нами! Мы обычные, нет у нас денег на бренды!
Лена — стройная блондинка с длинными ногами, дутыми губами и высокомерным взглядом густо накрашенных глаз. Абсолютно уверенная в своей неотразимости.
— Точно! Выделывается, сучка! — произносит вторая, Ланка Боброва, ее вечная подпевала.
— И не говори! — пауза. — Хочется мне личико ее невинное подправить. Живет, как у Христа за пазухой! С золотой ложкой в заднице! А мы себе путь наверх выгрызаем!
— Точно, точно! И сессии сто пудов папочка ей покупает!
Закатываю глаза. Эти две точно ничего не выгрызают. Вечно в списке на отчисление, но каким-то чудесным образом все еще тут. В специальном листе декана.
Боюсь представить, за какие такие заслуги их туда вносят.
А я все сама. И папа никогда не платил за мои сессии. Ему сейчас вообще не до меня, у его новой жены родились близнецы. И он весь в отцовстве. А моя мать…
Она уже давно мной не интересуется.
— Эх, Катюша, — зло хохочет Царева, — думает, что Витьку своего так удержит? Никакого секса до свадьбы и все такое…
— Да!
— Только вот, — голос Ленки становится тише, — Витя-то уже пол-универа перетрахал.
— И с кем он сейчас спит? Пока его принцесса на горошине сидит?
— Ну как… — новый смешок, — с кем…
— Да ладно?! С тобой?! — выкрикивает Лана.
— А то! Он крут в постели, настоящий самец. Он мне такого тут рассказал… и весь универ в курсе, что Катька фригидная. Она вообще не реагирует на мужиков, вся холодная. Ему с ней даже противно обниматься. Говорит, как с камнем.
Что…
— Ого!
— Но мне ее жаль, — голос Царевой полон ликования, — на отцовских бабках далеко не уедешь. А Витька сказал, что у него молодая жена. Так что скоро пинком под жопу вытурит бывшую дочурку.
С хохотом эти стервы покидают туалет. А я сижу, смотрю на свои руки. Дрожат.
Мы с Виктором вместе уже год. Но все это время не заходили дальше поцелуев. Я просто не могу. Все тело деревенеет с ним рядом. Неужели…
— Катя! — в туалет врывается моя лучшая подруга Ирка Горская. — Я знаю, что ты тут! Выходи, пошли пить кофе!
Я на негнущихся ногах покидаю кабинку. Ирка хлопает ресницами, удивленно смотрит на меня.
— Ты чего вся белая, как стена в поликлинике?
— Я фригидная, Ир? — смотрю на нее.
Ирка — красотка. В отличие от Царевой, вся натуральная. Стройная, ноги длинные, волосы белые, густые. Губы пухлые. Но до сих пор одна.
— Что за чушь?
Я вкратце пересказываю ей разговор Царевой с подружкой. Глаза Ирки мечут молнии. Она сжимает зубы от злости.
— Вот же сучки! Да я им сейчас патлы-то повыдираю! — рычит, но я ее удерживаю.
— Не надо, плевать на них. Пойдем пить кофе.
Мы направляемся в кафетерий. С каждым шагом я словно проваливаюсь в бездну. Мне кажется, что все смотрят с осуждением и насмешкой.
— У меня есть идея, — улыбается Ира, когда мы берем себе по ванильному латте и устраиваемся в углу на диванчиках.
— Какая?
— Тебе нужен крутой мужик! Вот прям чтобы видно было! Альфа, понимаешь? Тот, кому твой Витька в подметки не годится.
— Я таких не знаю, — делаю глоток кофе, — да и пофиг, кто что думает… я не отступлюсь от своих принципов.
На самом деле такого человека я знаю. Этот опасный взрослый мужчина единственный зажег во мне пламя желания. А потом разбил сердце. Сказал, что мы не подходим друг другу.
Ведь он хороший друг папы.
