Ада
Я не знаю, как это случилось. Как могла такое допустить. Но,
устав бороться с собственными чувствами, я их приняла.
Смирилась.
Но не действовала.
Последний раз я видела Давида около месяца назад. Он приезжал в
наш дом в гости к моему отцу.
Тогда я и решилась на этот отчаянный шаг…
Оставалось лишь дождаться дня своего совершеннолетия. И сегодня,
когда я полна уверенности признаться в своих чувствах ему, я стою
на входе в закрытый частный клуб.
Я знаю, что он даже не посмотрит в мою сторону, если просто
подойду к нему. Поэтому пошла на хитрость.
Поправляя края черного платья, переливающегося блеском от света
прожекторов, поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Два поворота
налево, и я стою перед дверями вип комнаты, в которой он сегодня
отдыхает с друзьями.
Мое лицо скрыто маской, и это здесь ни для кого не сюрприз.
Главное, чтобы он не узнал меня до того момента, как… уже не сможет
остановиться.
Толкнув дверь, медленно вхожу в помещение с приглушенным светом.
И на мгновение замираю, ощущая, как в груди гулко бьется
сердце.
Здесь гораздо тише, хоть и играет своя музыка на фоне. На
широких мягких диванах насчитываю четырех мужчин.
Сердце стучит еще отчаяннее…
Их лиц практически не видно за кальянным дымом. Но его
я вижу сразу.
Делаю шаг ближе, глубоко дышу и плавной походкой иду к шесту
напротив низких столиков.
Моя уверенность, подобно пломбиру в летний день, медленно тает
от мужского внимания. Плечи мелко дрожат. Но я не отступлю.
Касаюсь пальцами холодного металла, обхватываю влажной ладонью и
прислоняюсь к нему телом. Прогнувшись в спине, отступаю на шаг и,
подстраиваясь под льющуюся из динамиков мелодию, извиваюсь словно
змея.
Голоса за спиной совсем стихают, и я впервые решаюсь обернуться.
Посмотреть прямо в глаза. Его глаза.
Этот танец я часто отрабатывала на протяжении последних дней и
всё равно ощущаю скованность в собственных движениях.
Нервное напряжение будоражит кровь. В висках ощутимо пульсирует.
А внутри беснуется яркое пламя азарта.
Лишив себя опоры, направляюсь к диванам. Не отрывая взгляда,
подхожу к тому, из-за кого мое хрупкое сердце каждый раз норовит
выпрыгнуть из груди, бешено стуча о ребра.
Мои ладони опускаются на колени Давида и медленно скользят по
ногам выше. Обвивая широкие плечи, обтянутые белой рубашкой, смыкаю
руки за шеей. И плавно сажусь на него сверху.
Черные глаза гипнотизируют. Затягивают в воронку нарастающего
желания. Подчиняют. Раскрепощают…
Кадык на его шее дергается, черные зрачки заполняют радужку
карих глаз. Едва заметный кивок, и в следующую секунду остальные
мужчины покидают комнату, оставляя нас одних.
Я знала, что они уйдут. Что не станет при всех.
Я всё о нём знаю…
А затем его руки ложатся на мои бедра.
— Не помню, чтобы сегодня заказывал кого-то.
Низкий голос поднимает волну трепета в груди, и мои плечи
осыпают мурашки.
— Я пришла к тебе сама.
Он не узнает мой голос. В его компании я практически всегда
молчу. Да и не думаю, что он когда-нибудь слушал меня.
— Тогда я должен услышать условия. Ограничения, — добавляет
тверже, грубо сжимая мои бедра.
Ноги непроизвольно сжимаются. По телу несется огонь. Опаляя все
внутренности, он разжигает то пламя, что я так долго и мучительно
пыталась потушить.
— Их нет.
Эти слова мне даются непросто.
Какой он в постели, мне неизвестно. Но вероятность того, что он
может меня прогнать, пугает куда больше.
Давид мягко обхватывает мою ладонь за его шеей и тянет ее к
лицу. Впиваясь губами в запястье, не сводит с меня глаз.
Он словно вампир, пьет из меня покой. Но вселяет жизнь.
Кожу печет от жадного поцелуя, и я перевожу взгляд на свою
выпущенную из захвата руку. Яркое пятно на запястье становится чуть
бледнее, но не исчезает совсем. Вряд ли оно уйдет до утра. Но меня
это совсем не пугает.
