«Слушай, слушай, —
Бормочет он мне, —
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов»
Сергей Есенин. Отрывок из поэмы «Черный человек»
Пролог
Кабинет профессора Долгорукова был светлым и просторным. Дизайн интерьера был выдержан в стиле модерн и потому, все необходимые предметы декора были максимально органично вписаны в его пространство. Пол, укрытый деревянным паркетом, ровно наполовину был разделен белоснежно-пушистым ковролином с ворсинками, и наполовину окрашен в черный цвет, негласно намекая на «Инь-Янь». Кроме того он условно разделял территорию между пациентами и личной зоной профессора. Зона, отведенная под темный паркет, была занята широким письменным столом, удобным креслом и ноутбуком. Позади кресла – маленькая стеклянная полка, с портретом жены в деревянной рамке, и детская фигурка Багза-Банни который с легким прищуром все так же с удовольствием держал морковку. Бидон с чистой водой, расположился неприметно по левую сторону от стола. Область с ковролином, отведенная для бесед с пациентами, могла похвастаться мягким диваном горчично-желтого цвета и величественным фикусом, расположившийся на расстоянии вытянутой руки, сбоку от кушетки. В углу стоял неприметный шкафчик с документами и книгами. Отличительной чертой интерьера была картина неизвестного художника, занимаемая большую часть одной из стен кабинета, на который был изображен внушающих размеров галеон, рассекающие густые и мрачные волны в свете полной луны. Напротив, располагалось огромное окно с широким внутренним подоконником – излюбленным местом профессора. Люстра в форме скрипичного ключа была венцом убранства кабинета. Вот и все, что окружало этот тихий и мирный уголок. Когда пациентов не было, профессор, используя подоконник, устраивался на темно-красном пледе, подаренный женой, и в зависимости от настроения (будь то чтение, сон или наблюдение) совершал выбранное им действие с полной отдачей. Осенью, как сейчас, было особенно интересно наблюдать за происходящей жизнью, вне стен офиса. Взору профессора открывалась детская площадка и часть парка, с плотно посаженными деревьями. В это время года, профессора часто захватывала атмосфера меланхолии, постоянно витающая в воздухе, вместе с голыми деревьями и частыми дождями. Наблюдать за природой и неспешным ходом жизни ему нравилось под Вивальди и его бессмертные «Времена года», наполняющие кабинет, красивейшим калейдоскопом симфоний, звучащие из колонок музыкального центра – незаметно встроенного в кабинет. В один из дней, когда профессор находился один и был увлечен сюрреалистичным путешествием в мир грез, его бесцеремонно прервал «Lost yourself», установленный на звонке телефона. Тут же проснувшись и тихо пробурчав под нос, он достал телефон из кармана и не глядя кто звонит, сделав слайс, приставил аппарат к органу слуха.
– Да, слушаю вас, – мягким тоном ответил Долгоруков.
– Богдан Васильевич, здравствуйте! Это Андрей, помните меня?
– Андрей?
– Да, из Питера.
– Андрей… из Питера…
– Чуковский, моя фамилия. Автор книги «Подноготная серой планеты. Правда или вымысел» Мы с вами встречались на семинаре в Москве. Обсуждали потенциал лобной доли. Вам еще понравилось, мое сравнение с космосом…
– Чуковский! Точно, теперь вспомнил. Проницательный взгляд, низкий рост и отличное чувство юмора.
– Верно. Лучше и не опишешь, – со смехом в трубке, ответил Чуковский.
– Спасибо моей ассоциативной памяти.
– Это верно. Богдан Васильевич, тут такое дело… мне нужно срочно с вами встретиться. Это возможно?
