С тех пор как я уехала из Душанбе прошло уже более тридцати лет. Самой не верится. С тех пор я ни разу не возвращалась в свое детство, только мысленно перебираю в памяти цветные стёклышки воспоминаний.
Они приходят сами собой и навязчиво стучаться в голову, пока не выпишу, не отпускают. Так, потихоньку, родился сборник "Душанбинских рассказов", получилось девятнадцать.
Я не объединяла их линией времени – они разрозненны и спонтанны, так что можно начинать с любого места, которое откликнется. Есть "вкусные" солнечные рассказы с рецептами. Есть грустные, в которые я завернула остатки своей печали по друзьям детства, уехавшему в другой город брату и потере собаки. Есть и весёлые, о моих душанбинских приключениях.
Выбирайте под настроение. Какие эмоции вам требуется активировать и прожить заново? Возможно, вам тоже требуется кого-то оплакать и отпустить. Возможно понастальгировать по детству или почувствовать вкус терпкой айвы, ежевики с привкусом свежей вишневой палочки или ароматного Таджикского плова.
Я думаю, жизнь не линейна, мы одновременно проживаем и прошлое, и настоящее и будущее время погружаясь то в воспоминания, то в планы, ожидания и проекции.
Душанбинские рассказы – книга о прошлом. О моем и, возможно, вашем. Это пока все что удалось достать из памяти, возможно будет что-то ещё.
Как сложилась моя жизнь после переезда из Душанбе в Санкт-Петербург читайте в конце сборника.
Если вкратце, у меня все хорошо, пишу рассказы.
Ваша Ольга Анохина.
Таджикистан – красивое место, тёплое, вкусное. Южане умеют жить сочно, за что им большое спасибо. Когда мы переехали в Душанбе, мне было около четырёх.
В первый год мы жили в Варзобском ущелье, на служебной квартире. Это было далековато от центра, но нас выручал наш волшебный "Запорожец": отвозил нас с братом в садик, а родителей на работу. Папа и мама работали тогда вместе, в Министерстве лесного хозяйства. Мне было это удивительно, ведь в Таджикистане нет леса. Но оказалось, что Министерство занималось любыми насаждениями: курировали миндальные и фисташковые рощи, а также разнообразные фруктовые сады.
У нас дома, в сезон, по цене для сотрудников, оказывались большие мешки яблок и груш из многослойной крафтовой бумаги. Яблоки – Симиренко, мой любимый сорт, зелёные с дымчатым налётом, кисло-сладкие – всё как я люблю.А груши зелёные, в крапинку, с красноватым бочком. Крепкие и слегка терпкие на вкус, зимний сорт, чтобы подольше хранились. Мы заворачивали каждую фруктину в газетную бумагу и складывали в деревянные ящики.
Хранились фрукты долго, иногда до самого нового года. Через пару месяцев груши были уже янтарно-желтые, а яблоки мягко-рассыпчатые под крепкой кожицей. Бывало, привозили гранаты, они лучше всего хранились в газетных одёжках и к новому году выглядели прилично, только упругая, как резина, кожура становилась твёрдой дублёной кожей.
Больше всего мне нравился большой светло-голубой эмалированный таз с фисташками. Он стоял в шкафу и занимал половину полки. Вторую половину полки обычно занимала я, садилась напротив таза и погружалась в свою фисташковую медитацию. Фисташки были не идеальны: много закрытых, без щёлки, и с каждым днём таких неидеальных становилось всё больше. Были и пустышки – закрытые и с маленьким высохшим зёрнышком внутри.На некоторых были остатки зелёной кожуры сверху.
Оказывается, орехи: фисташки и миндаль – растут в плотной зелёной броне, которую нужно счистить, чтобы добраться до кожуры ореха. Если не сделать этого вовремя, она намертво присыхает к скорлупе и не даёт добраться до сердцевины.
Иногда привозили айву – крупные, жёлтые, роскошные плоды, покрытые тонкой шёрсткой. Они очень привлекали меня, и я делала много попыток съесть это. Но на вкус айва была твёрдая, зубы намертво застревали в ней, а в рот слегка просачивался кисло-сладкий сок. Если откусить и прожевать удавалось, то проглотить это было невозможно. Я выплёвывала эти терпкие, кисло-сладкие опилки и делала новую попытку. По мере приближения нового года айва становилась ярче, красивее и, видимо, вкуснее, но популярностью у нас в семье не пользовалась.
