Казахская ночная степь.
Наш поезд мчится. Стук перестук сотен колес.
Все трясется и колеблется в вагоне —
Мы – как в длинной веренице расшатанных телег
На ухабистой дороге…
Отец и мать со мной. Я еще совсем ребенок —
Мне пять, шестой пошел…
Едем в Кокчетав
[2], который
Ближайшее к нам
Поселение, где единственная больница на всю
Бесконечную глухую степь…
Нас выслали из Ленинграда —
Изрезанного водой каналов… Вода-вода…
А здесь в степи – безводной и холодной —
Живем уж пару лет в бараке в келье…
Мамина шаль уже потерта
И штопано ее пальто…
Нищенская жизнь в глухом поселке…
Но с миром связь – железная дорога!
Наш поезд мчится!
Крошечное стеклышко попало в глаз!
Мне!
Кровь течет!
Ребенок в пустынной нецивилизованной степи.
Плачет, рыдает,
Что делать?
Уже мокрая от слез моя повязка – мамина косынка!
Пришла поселка медсестра,
Ccыльная Поволжья немка.
В ее сумке только пилюли и иголки…
Что делать?
И совершенно нежданно, нам разрешили
Поехать в селенье Кокчетав
В ближайшую затерянную в степи больницу!
(Отец и мать – решил уже я доложить —
Они любили Ленинградский
Театр драмы…
И однажды, как нравилось
Рассказывать об этом маме,
Отец купил билеты – и это
Вместо «Ромео и Джульетты»
Того же драматурга «Ричард Третий»!
И до сих пор мои родители не забыли
Этот забавный ленинградский эпизод!
Бывает часто – отец в двери нашей коморки
Декламирует – как тогда кинозвезда Черкасов
[3]:
«Коня! Коня! Полцарства за коня!»)
И сейчас:
«Коня! Коня! Полцарства за коня!»
Грустная мать
Радостно смотрит на меня:
Ты слышишь, Ричард?
Мой бедный Ричард! Мы едем!
Мой левый, больной глаз пульсирует от боли!
Муки! Кошмар!
А мама продолжает меня звать опять.
Ею окрещенным Ричардом!
Мать с раскрытым – еще не сломанным
Ленинградским зонтиком в руках —
Городская жительница – перепрыгивает
Через лужи… Холодный, мелкий, беспросветный
Дождь накрыл поселок… Уже пересекаем
Сверкающие параллели рельсов… И они
Ускользают в никуда за недалекий горизонт бараков…
В этой бесконечности уже возник солдат —
Фонарь в руке:
Эй! Товарищ! Это же вагон почтовый!
А поезд в Кокчетав?
Да! В Кокчетав! Но вагон почтовый!
У меня их разрешение!
Подпрыгивает на колдобинах наша
Лошадь из железа —
Многоколесная машина «скорой помощи»…
Вагон почтовый. Но «скорой помощи»!
Огромные мешки и их так много!
Почта!
Слава Богу – в Макинске железная дорога!
Вот и мой сон:
В моей
Ставшей другой голове – бесконечные
Холщевые мешки,
Наполненные письмами… Коробки, ящики…
Что в них? Еда?
Конфеты – утолить угрозы моей боли?
Но догадываюсь и боль еще сильнее —
Это всего лишь
Старая одежда, ношенные вещи…
Возможно даже —
Какой-то бабушки какие-нибудь сладости —
Казахские каракули семейной нежной любви…
Почта! Всегда новости!
В гигантских штабелях газет для меня радость?
Нет… В них моя печаль…
Мой глаз болит, я тереблю повязку
Даже во сне, внутри
Того, что мне может быть снится,
Вдыхая запах мокрого от моих слез маминого шарфа…
Солдат с фонарем
Проходит
Мимо полузакрытого окна —
На миг взглянул на движущуюся степь в ночи…
Мы прислоняемся к стене,
Чтобы дать ему пройти —
Пусть проходит – солдата надо пропустить…
И он:
Для вас —
Этот стул – единственный свободный
Рядом с единственным окном,
На котором нет защелки,
Поэтому оно открывается и закрывается…
Вентиляция! Скоро рассветет —
Вам также дневной свет…
А вагон так резко трясет! Железный конь
