Соня
Что чувствует человек, когда его предают?
Боль. Боль во всём теле. Боль в сердце. В душе. Как будто тебе
безжалостно вырвали крылья и оставили в одиночестве кричать.
Умирать от дикой боли. И ты теперь не сможешь взлететь. Даже если
очень сильно захочешь. Упала так, что не встать.
А эти раны кровоточат, оставляя на сердце глубокие болезненные
шрамы, которые не залечить ничем и никогда. Они так и будут всякий
раз напоминать тебе об этом человеке. Нарывать. Стоит их только
чуть затронуть. И даже самый длинный и широкий пластырь не поможет,
чтобы залечить их.
По моим щекам текут горькие, горячие слёзы, обжигая лицо и душу.
Хочется кричать и царапать острыми когтями эту рану, чтобы
заглушить ту боль, что рвёт меня на части. Чтобы ощущать её
физически – не душевно. Чтобы всё это прекратилось немедленно.
Ладонями закрываю лицо, не желая видеть этот мира. Этот чертов
мир, который разрушил, убил меня. А я верила. Верила, любила, ждала
как маленькая дурочка, готовая на всё ради этого человека.
А он просто предал, убил безжалостно, как убивает охотник дикое,
но слишком доверчивое животное, по своей наивности подошедшее
слишком близко. Хладнокровно вскидывает ружьё и стреляет, убивая
наповал.
— Объявляется посадка на рейс «Москва – Лос-Анджелес», —
объявляет женский голос по громкой связи.
Её слова отдаются острой болью в голове и в сердце.
Егор убил ту девочку, которая его любила. Любила всем сердцем.
Которая отдала себя. Подарила не только своё тело, но сердце, душу.
Каждую свою эмоцию, улыбку, искрящийся взгляд. Подарила саму
себя.
А в ответ я получила лишь боль от предательства любимого
человека. Разочарование. А я ведь отказалась ради него от любимого
дела. От того, чем жила и дышала. Он стал для меня смыслом жизни.
Моим кислородом. Моей жизнью. Моим всем.
С Свободиным я позабыла, что такое страх. Он вылечил меня от
моей болезни. С ним я чувствовала вкус счастья на губах. А сейчас
со мной лишь холод и темнота, пробирающиеся к моему сердцу. Лишь
одиночество. Без Егора нет меня.
За что ты так со мной? Что я тебе сделала, Егор? Что?!
Рыдания душат, перекрывают кислород, и я хватаю жадно воздух
губами, потому что тело отчаянно хочет жить, хоть изнутри я мертва.
Загляни ко мне в душу – там пусто и темно. Там нет жизни. Только
боль и одиночество.
Мои воспоминания превращаются в холодный пепел. Воспоминания о
том, как он меня целовал, покрывая своими горячими, жалящими
пламенем губами. Как обнимал. Как говорил, что любит. Что я всегда
была и буду у него на первом месте. Что я главнее всяких гонок. Он
сделал мне предложение! А потом убил.
Как же красиво всё же ты лгал, Егор!
Лгал так правдиво, что я верила. Верила каждому его слову.
Взгляду. Прикосновению. Верила и любила. Любила, отдавая всю
себя.
Сейчас эти воспоминания причиняют мне нестерпимую боль, сгорая
внутри и выжигая остатки моей израненной души.
— Объявляется посадка на рейс «Москва – Лос-Анджелес», —
повторяет женский голос по громкой связи.
Пора.
Отрываю ладони от лица, залитого слезами. Резко смахиваю эту
никому не нужную соль и так же резко встаю. Рукой хватаю чемодан за
ручку и направляюсь к своей посадочной дорожке.
Прощай, Егор!
Соня
Пять лет спустя
— Мама! Мама, проснись! — сквозь сон слышу детский звонкий
голосок, что разрезает тишину и пробирается в мой сон. — Мама! —
кто-то маленький, но достаточно сильный толкает меня. — Мама!!! Мы
опоздаем!
На губах появляется улыбка, и я распахиваю глаза, смотря на
маленькое чудо, что своими синими глазами смотрит на меня, словно в
душу мне заглядывает.
— Доброе утро, моё солнышко. Ещё совсем рано, Поля. А самолёт у
нас только в два часа.
