Стоит убить одного, становится просто убить и еще двадцать одного.
Марк Мартин, английский убийца
Когда Эвелин Тэлбот очнулась, она ничего не слышала. И ничего не видела. Опустилась тьма, но в сарае, в котором она лежала в холодной грязи, не было электричества.
Или… она уже не в сарае?
Мысли путались в голове…
Возможно, она была мертва. Она ожидала смерти, считая, что, в отличие от большинства людей, не доживет даже до окончания средней школы. Если она сейчас жива, то должна испытывать боль. За те три дня, что Джаспер Мур держал ее в плену в этом месте, боли было много. И все же в этот момент она чувствовала… нет, она ничего не чувствовала.
Что было совершенно непонятно.
Если, конечно, ей все это не приснилось. Неужели это был всего лишь кошмарный сон? Может, она проснется и отправится в школу, где увидит Джаспера. Он будет слоняться возле двери класса, подпирая стену вместе с другими парнями из бейсбольной команды и болтая о том, где они поужинают перед школьным балом.
Она представила себе, что говорит ему о том, что ей приснилось, будто он убил Мариссу, Джесси и Агату – всех трех ее лучших подружек.
Они наверняка от души посмеялись бы и обвинили во всем фильм ужасов, который недавно смотрели вместе, и он обнял бы ее за шею и привлек ее к себе, чтобы поцеловать, и этот поцелуй все бы исправил, вернул ее мир в нормальное состояние.
Увы, краткая вспышка надежды, которая пронзила ее, длилась совсем недолго. Разве ее кровать такая комковатая и твердая, как земля? Даже старый матрац, который они притащили сюда, когда впервые обнаружили это место и сделали его своим тайным местом свиданий, не казался таким жестким. Стоило ей сделать вдох, как в нос ударил запах дыма, и она вспомнила, как Джаспер бросил зажженную спичку на кучу хвороста, который собрал в лесу.
Он долго, едва ли не вечность сидел вон там, на одном из табуретов, которые они также принесли сюда, и курил «косяк».
До этого он никогда не курил «травку», по крайней мере не при ней за те полгода, что они были вместе. Но этот Джаспер Мур не был тем парнем, которого она знала. Этот Джаспер Мур был чудовищем. Он разглядывал ее, она же не осмелилась даже пошевелиться. Она закрыла глаза, чтобы не видеть того, что он делает. Но у нее было ощущение, что он внимательно наблюдает за ней, ожидая, что она умрет.
Как только он развязал веревку, которой опутал ее, она наконец смогла ощутить собственные руки. Но она не осмелилась вытереть кровь, стекавшую по ее шее. Она с трудом сдерживала булькающий хрип, вырывавшийся из ее горла при каждом вдохе, а висевший в воздухе дым затруднял и без того поверхностное дыхание. Она решила что, если прежде не умрет от потери крови, то наверняка задохнется. Но животный инстинкт подсказывал ей: ее последний и единственный шанс зависит от того, сможет ли она убедить его, что он сделал свое дело, когда перерезал ей горло.
– Это будет тебе уроком, сучка! – пробормотал он и наконец зашагал прочь, бросив ее одну на съедение огню, который развел, чтобы уничтожить следы.
Как только он ушел, она попыталась встать, но, по всей видимости, потеряла сознание. Тогда еще было довольно светло. По крайней мере, она представила себе, как он спешит домой, чтобы не опоздать на тренировку по бейсболу. Все то время, пока он удерживал ее здесь, он продолжал ходить в школу.
Возвращаясь под вечер, он со смехом рассказывал ей, как отчаянно вся округа пытается найти ее и ее подруг, – даже о том, что ученики и учителя говорят в школе, – как будто все это приводило его в восторг. Он говорил о молитвенных собраниях, о желтых лентах и взволнованных репортерах из теленовостей, которые ходили по пятам за всеми, кого она знала, выпытывая у них мельчайшие подробности о пропавших.
