СЕЙЧАС
Меня бьёт озноб. Пытаюсь закутаться в одеяло, но оно не
помогает. В нос ударяет какой-то специфический запах, возможно,
хлорки. Запах пробирается в нос и неприятно щиплет. Пытаюсь открыть
глаза, но ничего не получается. Не сразу я понимаю, что они
завязаны шёлковым шарфом. Тянусь руками к нему и как только снимаю
его, то в глаза ударяет яркий свет. Я жмурюсь, прикрываю глаза
ладонью и пытаюсь привыкнуть к этому яркому освещению. Когда
цветные блики, маячившие перед моими глазами, словно солнечные
зайчики проходят, я оглядываю помещение, в котором нахожусь. Я сижу
на кровати с балдахином, который удерживается на четырёх резных
деревянных столбах. Покрывало подо мной тёмно-зелёного оттенка с
узорами пейсли, вышитыми золотыми нитями. Этот же известный
огуречный принт находится и на многочисленных подушках, которыми
завалена вся спальня. У большого окна стоит красная оттоманка на
золочёных ножках. Шторы, закрывающие окно тёмного шоколадного
оттенка, но и здесь есть золотой цвет в виде массивных подхватов с
бахромой. Справа от кровати я замечаю небольшой столик на одной
ножке из красного дерева и со стеклянной столешницей. На нём стоит
серебряный поднос, на котором я замечаю тарелочку с горячими
вафлями, чашку со свежесваренным кофе и миниатюрную белую вазу с
красной розой.
Медленно я спускаю ноги с кровати и тут же ступаю на
ковёр с высоким ворсом. Ноги в нём так и тонут, словно я иду по
газону босиком. Во всём теле чувствуется какая-то слабость. А стоит
мне полностью подняться с постели, как голова начинает кружиться. Я
хватаюсь за прикроватный столб, и жду, пока головокружение пройдёт.
Вся обстановка вокруг кажется мне какой-то нереальной. Словно это
всё декорации для спектакля. Голова тяжёлая и ничего не соображает.
Где я нахожусь, чёрт возьми? В правом виске что-то надоедливо
стучит, и я потираю его рукой пытаясь унять это неприятное чувство.
Снова оглядываюсь, пытаясь собрать свои разбежавшиеся, словно овцы
в поле, мысли. В голове немного проясняется, и я вспоминаю, что
меня зовут Делия. А ещё понимаю, что эта комната и близко не похожа
на мою спальню.
Постепенно ко мне возвращаются мои воспоминания. А
вместе с ними и неприятное липкое, словно кисель, чувство страха. Я
чувствую, что за мной наблюдают. Мне даже не нужно его видеть,
чтобы это понять. Он похитил меня. И я сама ему это позволила.
Чёрт! Чёрт! Нужно попытаться выбраться отсюда и бежать. Но всё моё
тело как будто накачали свинцом. Я пытаюсь переставлять ноги, но
каждый шаг даётся мне с большим трудом. Подхожу к столику и тянусь
к кружке с кофе. В горле сухо, как в Сахаре, язык прилипает к нёбу
и мне просто необходим хотя бы один глоток влаги. Губы тоже
пересохли и теперь при каждом движении трескаются, и я чувствую
привкус крови во рту. Маленькая чашка кофе по весу для меня сейчас
равна целому ведру с водой. Левой рукой отчаянно цепляюсь за
столешницу, пытаясь удержать себя в вертикальном положении. Всё моё
тело качается, как сухой лист на ветру, а если я упаду, то боюсь,
что уже не встану. Но мне нужно сбежать. Ведь я видела, на что
способен этот псих. То, что он делает со своими жертвами, настоящий
оживший кошмар. Не хочу стать ещё одной его жертвой. И то, что по
его словам, он меня любит, совсем не успокаивает. Это не любовь,
если тебе приходится похищать предмет своего обожания. Это мания,
болезнь, которую нужно лечить. Ему нельзя верить. Сейчас может быть
он меня и любит, а завтра решит прикончить и распять на городской
площади, как всех предыдущих жертв.
Сделав глоток кофе, я ставлю чашку на стол и иду к
двери. Несколько метров до неё я преодолеваю, кажется целую
вечность. Но когда я наконец оказываюсь рядом с ней, то хватаюсь за
её ручку, как за спасательный круг. Вот только он не спасает меня,
как я надеялась. Адская боль накрывает меня словно цунами. Из меня
вырывается дикий вопль, слёзы брызжут из глаз. Медленно я поднимаю
руку и смотрю на обожжённую ладонь. В нос ударяет запах жареной
плоти и меня начинает тошнить. Я закрывает рот здоровой рукой, и
опираюсь на дверь спиной. Словно дитя, подхватываю обожжённую руку
и качаю её, стараясь вконец не разрыдаться от этой жуткой боли.
Стискиваю зубы, сдерживая нарастающий крик отчаяния в моей груди. А
потом перевожу взгляд на окно. Быстро, как только могу, я подбегаю
к нему и распахиваю шторы одной рукой, надеясь найти там спасение.
Сейчас я бы спрыгнула даже с десятиэтажного дома, только бы
оказаться, как можно дальше от этого места. Вот только за шторами
меня ждёт ещё одно разочарование. Окно оказывается подделкой.
Вместо него мне открывается вид на прекрасный зелёный луг, трава на
котором приходит в движение от каждого порыва ветра. На лазурном
небе светит солнце. Но в этом нет ничего настоящего. Ведь этот
экран, по сути тот же телевизор.
