Настоящее
время
Госпиталь для
военнопленных
Военный министр Марилии атер
Турнович решил лично допросить меня, предварительно получив на
допрос разрешение от лечащего целителя —господина Стонича.
Последний нехотя уступил
настойчивости министра.
Больше часа так и эдак атер Турнович
мучил меня каверзными вопросами, уверенный в том, что я умудряюсь
скрывать нужную информацию.
Лицо атера оставалось невозмутимым,
но я замечала наступающее бешенство по леденеющим глазам и по
гуляющим желвакам.
Министр сверлил меня холодными
глазами и бесстрастным голосом снова и снова задавал одни и те же
вопросы, поставленные по-новому, держа в руках записывающий
кристалл.
Морально он давно вымотал меня,
совершенно равнодушно выжал, словно ненужную тряпку, но никак не
мог остановиться и признать поражение, поверить, что я просто не
знаю то, что ему нужно.
До начала допроса военный министр
накрыл нас пологом тишины, а ученый Стонич вместе с Кирстаном
наблюдали за нами, стоя у окна. Ученый должен был вмешаться в
допрос, если заметит, что мне становится хуже.
Наблюдавший за нами со стороны
ученый уже несколько раз пытался вмешаться и прервать допрос,
совершал за пологом тишины красноречивые жестикуляции, но военный
министр, вопреки своей же просьбе, игнорировал его.
— Лера Тубертон, еще раз спрашиваю:
вы вспомнили, куда спрятали артефакт? — в сотый раз спрашивал
он.
— Хотите свести меня с ума, господин
министр? — устало прошептала. – Я говорю правду, вы можете это
распознать. Зачем мучаете меня?
— Совершенно непонятно, почему
вернулись воспоминания вплоть до вашего замужества и плена,
полностью перескочив через период начала войны и через события,
которые происходили в вашей жизни до плена, — подозрительно цедил
атер Турнович.
Инстинктивно чувствовала исходящее
от него недоверие и бешенство человека, который совсем рядом от
разгадки заветной тайны, но понимающего, что снова не может ее
разгадать.
— Я не знаю, — вымученно ответила. —
Я не обманываю. Я ничего не вспомнила про артефакт и документы.
— Демоны вас побери! Этого не может
быть! – прошипел он со злостью, а я вздрогнула от
неожиданности.
Безэмоциональная маска спала с
мужского лица, к чему я готова абсолютно не была. Одно дело —
догадываться о его злости, другое дело —столкнуться с ней лицом к
лицу.
Атер Турнович наклонился и опалил
мое лицо горячим дыханием, я же была прикована к кровати, мне
некуда было отшатнуться, поэтому просто испуганно замерла перед
нависшим надо мной гневным министром.
— Демоны вас побери, упрямая
женщина! Что творится в вашей безумной голове?! Почему вспоминаете
совершенно не то, что нужно?!
Молчала, растерянная и испуганная,
не зная ответ, только догадываясь, в чем дело. Но военному министру
не нужно знать об этом.
— Если артефакт попадет не в те
руки, может произойти… — он резко прервался, поняв, что не может
рассказать о том, что может произойти.
Военный министр замер и уставился на
меня, изучая цепким неприязненным взглядом, будто перед ним была
мерзкая ядовитая змея. Наконец, он полностью взял себя в руки и
произнес ледяным тоном:
— Буду приходить один раз в неделю и
допрашивать вас.
Что-либо ответить была не в силах,
хотя до этого собиралась задать вопросы о семье, о допросе генерала
Мирадовича. Теперь же лежала, выжатая морально, и просто смотрела,
мечтая о том, когда он уйдет и оставит меня в покое.
Атер Турнович легким небрежным
движением руки убрал полог тишины. Тут же в палате раздался
возмущенный голос ученого Стонича:
— Господин министр, так нельзя! Вы
просили вмешаться, если я замечу, что состояние пациентки
ухудшается! Но вы не реагировали на знаки! Посмотрите, до чего её
довели?! Она совершенно без сил!
