Лето 1992 года...
Лейтенанты по команде повернули
головы и с широкими улыбками промаршировали мимо трибуны с
комсоставом.
– И-и-и, всё! – раздался громкий
крик и в воздух полетели металлические рубли. Прощай, Академия!
Прощай, альма матер! Теперь мы будем видеться с тобой только на
встречах выпускников и в отпусках, если удастся выкроить время для
посещения колыбели империи.
Валентин остановился, прислушался к
шуму торжества и оглянулся, ища родителей.
– Валюш, мы тут!
Услышав голос мамы, Кучеров
улыбнулся, сделал несколько шагов и попал в крепкие объятия.
– Сынок, как я рада! Как мы с папой
рады! А как гордимся тобой, мальчик мой!
– Ну хорош, Ларка, – пробурчал Павел
Игнатьевич, обращаясь к жене. – Ты так Вальку раздавишь в лепёшку.
Вот так всегда было, сын, – продолжал бурчать счастливый отец,
пытаясь сдержать слёзы, – как прижмёт тебя, аж страх берёт!
Поздравляю, сынок, от всей души поздравляю!
– Спасибо! Мам, пап, я вас сейчас с
Алёшкой Вегержиновым познакомлю! Алексей, ходь суды!
К ним быстро подошёл высокий молодой
человек, крепко обнялся с Кучеровым и с улыбкой повернулся к
родителям друга.
– Лёха, это мои мама и папа. Лариса
Евгеньевна и Павел Игнатьевич.
Алексей коротко кивнул и всё также
улыбаясь заметил:
– Ну вот и состоялось наше
знакомство. А то только приветы и гостинцы передавались. Кстати,
Лариса Евгеньевна, ваше варенье из смородины выше всех похвал! А уж
из рябины – м-м-м! – и он закатил глаза, поглаживая себя по животу
и картинно облизываясь.
– Ох, Лёшенька, вы мне только свой
адрес новый перешлите, я и вам гостинцы посылать буду.
Вчерашние слушатели Академии
переглянулись и рассмеялись:
– Мам, а тут совпало! Мы с Лёхой в
одну дивизию едем, так что и адрес узнавать не надо.
– Вот это дело! – удовлетворённо
кивнул Павел Игнатьевич. – Это здорово помогает, когда на новом
месте свои люди рядом. Даже для того, чтобы в наряды не каждый день
ходить, а хотя бы через день! Это вам, салагам, боевой генерал
говорит, – под смех друзей закончил он.
– Павел Игнатьевич, думаю, что нам и
наряды выписывать не надо будет. Первое время всё равно в медпункте
жить придётся. Ну пока жильём не обеспечат. А там интернатура ещё,
так что пахать нам ещё и пахать, как молодым бобрам. Ну, я побежал,
меня отец ждёт. Приятно было познакомиться.
Вегержинов пожал руки мужчинам,
по-гусарски щёлкнул каблуками перед Ларисой Евгеньевной и быстро
исчез в гудящей толпе выпускников и их близких.
– Валька, а где Юлия?
Кучеров криво усмехнулся и коротко
ответил:
– Кончилась моя Юлия, па. Она и не
думала никогда ехать со мной в гарнизон. Надеялась, что ты словечко
за меня замолвишь и оставят меня в Академии или где-нибудь при
штабе.
– Но, сын... – начал было
Кучеров-старший, но Валентин обнял родителей и тихо прошептал:
– А пошли-ка устроим праздник
живота? Чёт как кушать хочется...
– И пить тоже, – тут же продолжил
фразу сына отец.
– Ага, аж переночевать негде, – с
улыбкой пробурчала мама, после чего все трое рассмеялись и дружно
направились к резным кованым воротам. Прощай, Академия! Здравствуй,
Армия!
***
Седой высокий полковник внимательно
оглядел вновь прибывших офицеров и скривился:
– И чё прикажете с вами делать? –
Вздохнул и уже тише добавил: – Жёны где?
Вегержинов пожал плечами и коротко
ответил:
– Не обзавелись ещё, товарищ
командир.
– Не обзавелись, – пробурчал старший
офицер и махнул рукой. – Скажи спасибо, что тебя, лейтенант, моя
благоверная не услышала, а то бы драил полы, как один известный
лопоухий герой. Ладно. Значит так. Сегодня устраивайтесь, медсанбат
у нас самый лучший, недаром мы служим в войсках дяди Васи*. Хорошие
врачи нам нужнее других, а хирурги вообще наше всё, как говорится.
Так что пока свободны, завтра поглядим, чему вас в ваших академиях
учили. Сержант, медь твою в коромысло! – внезапно закричал он,
выглядывая в распахнутое окно. – Сержант!
