Владимир Демьянов быстро шёл
по больнице, стараясь не вспоминать, как несколько лет назад он
точно так же бежал по этим бесконечным коридорам, стараясь успеть и
попрощаться с мамой. Тогда он успел. Вот и сейчас он должен успеть,
потому что ему необходимо знать, зачем Антон после стольких лет
молчания вдруг попросил его прийти. Он подошёл к нужной двери и
выдохнул. Владимир не любил больниц, не мог смотреть на лица
окружающих, которые либо застыли в равнодушной маске, либо взирали
на него с долей сочувствия и вины.
– Привет, Антон, – тихо произнёс он, стараясь не выдать
себя ни единым движением, глядя на бледного, с посиневшими губами,
измождённого молодого человека. Соболевский повернул голову в
сторону открывшейся двери и криво усмехнулся. Затем прикрыл глаза
на несколько секунд, а когда он вновь глянул на своего посетителя,
то это был совсем другой человек – сильный и сосредоточенный.
– Что? Изменился, да? Ты, Демьянов, не стесняйся, говори,
что думаешь. Я знаю, что осталось мне не так много, поэтому и
позвал. Володя, у меня к тебе просьба. Я умру скоро, может, завтра,
а может, через месяц. Но девчонки мои одни останутся. Помоги им,
позаботься. – Он замолчал, часто дыша и перебирая пальцами
простыню. – Особенно об Анне. Без тебя ей не жить.
Он вдруг закашлялся, прикрывая рот широкой ладонью,
выплёвывая на платок сгустки крови, сделал несколько вдохов и
повернул голову к другу детства:
– Знаю, что моя просьба может тебе показаться бредом
умирающего, но ради нашей детской дружбы и наших семей – поклянись,
что не оставишь Лизу. И Анну.
Владимир прошёл к окну и глухо произнёс:
– А твои что же? Не могут о семье позаботиться?
Антон опять криво улыбнулся:
– Нет моей семьи, Владимир. Остались только девчонки.
Демьянов резко развернулся и увидел ещё более побледневшее
лицо друга с приоткрытыми губами. Глаза Антона были закрыты, в углу
рта дрожал маленький кровавый пузырёк – последняя фраза отняла у
него все силы. Соколовский с трудом открыл глаза и прошептал:
– Поклянись, Володя.
Демьянов опустил глаза и кивнул. Затем уверенно глянул в
глаза умирающему и твёрдо сказал:
– Клянусь!
Антон улыбнулся, закрыл глаза и выдохнул. Владимир почесал
пальцами переносицу и спросил:
– Почему ты так особенно просишь за Анну? Что-то
случилось?
– Я виноват перед ней. Может, и болезнь эта дана мне в
наказание за то, что я так поступил.
Владимир отвернулся, чтобы не видеть посиневшие губы друга
детства:
– Как поступил, Антон? Что произошло с Анной?
Но друг молчал. Владимир тронул его за руку и понял, что
ответов на свои вопросы он не получит: Антон оказался прав, ему
оставалось немного, но он смог сделать главное – позаботиться о
будущем своих сестёр. Демьянов вышел из палаты и кивком подозвал
медсестру. Она скрылась в палате, а Владимир медленно пошёл к
выходу.
Весеннее солнце ярко светило, лаская своим теплом
просыпающуюся после зимы землю. Кое-где показалась трава, мелкие
синие цветочки. Весна. Возрождение жизни. Демьянов не спеша
спустился с крыльца больничного корпуса и задумался. Нельзя
сказать, что смерть друга поразила его. Нет, он видел в своей жизни
и смерть, и муки. Но вот странная просьба заботила его гораздо
сильнее. Если учесть, что он не был на родине больше трёх лет, то
его ожидает огромное количество новостей, сплетен и слухов. Надо
ехать в тёте, а пока дать распоряжения насчёт похорон. Он позвонил
в бюро ритуальных услуг, коротко поговорил и с облегчением сел в
машину, вдыхая аромат хвои и лимона. Через час с небольшим машина
Владимира Демьянова въехала в ворота родительского дома.
