Пчелы Смерти крупны и черны, они гудят мрачно и грозно и хранят свой мед в сотах, белых, будто алтарные свечи. Их мед черен, как ночь, тягуч, как грех, и сладок, как патока.
Всем известно, что если соединить вместе восемь цветов радуги, то получится белый цвет. Но всяк видящий знает: чернота также состоит из восьми цветов, и ульи Смерти стоят посреди черной травы, в черном саду, под древними, усыпанными черными цветами деревьями, которые какое-то время спустя покроются яблоками, и яблоки эти… скажем так, красными они не будут.
Траву только-только выкосили. Коса, проделавшая эту работу, была прислонена к корявому стволу груши. Смерть проверял свои ульи, осторожно поднимая соты костлявыми пальцами.
Несколько пчел раздраженно жужжали вокруг него. Подобно всем порядочным пчедоводам, Смерть носил на голове сетку. Не то чтобы пчелам было что или куда кусать, но иногда они залетали к нему в череп и бились там, причиняя жуткую головную боль.
Но только он поднял соты навстречу серому свету, сияющему над его маленьким мирком меж реальностями, как земля едва уловимо вздрогнула. В улье поднялся рассерженный гул, с соседней яблони слетел листочек. Легкий порыв ветра пронесся через сад – это и было самое странное, ибо воздух в стране Смерти всегда остается теплым и неподвижным.
На один очень краткий миг Смерти почудилось, будто до него донеслись легкий топоток бегущих ног и голос, твердящий… нет, скорее голос, думающий: «Очерточерточерт, сейчас я умру умру УМРУ!»
Смерть был почти самым старым существом (ну хорошо, антропоморфической сущностью) во вселенной, и его привычки и образ мыслей были таковыми, что простой смертный не мог даже надеяться их понять. Но вместе с тем Смерть был хорошим пчеловодом, и поэтому, прежде чем как-то отреагировать на происшедшее, он аккуратно убрал соты обратно в улей и закрыл его крышкой.
Затем Смерть пересек темный сад, снял сетку, осторожно вытряхнул пару пчел, заблудившихся в глубинах черепа, вошел в дом и проследовал к себе в кабинет.
В тот самый момент, когда он садился за стол, по саду пронесся еще один порыв ветра, от которого задребезжали песочные жизнеизмерители на полках, а установленные в холле большие напольные часы с маятником на неуловимую долю мгновения прервали свою нескончаемую работу по разрезанию времени на удобоваримые кусочки.
Смерть вздохнул и сфокусировал свой взгляд.
Нет такого места, куда бы не мог отправиться Смерть, каким бы удаленным и опасным оно ни было. По сути дела, чем это место опаснее, тем больше вероятность, что Смерть его вскоре посетит.
И вот сейчас он пронизал своим взором туманы пространства и времени.
– А, – проговорил Смерть. – ЭТО ОПЯТЬ ОН.
В Анк-Морпорке, который в обычном своем состоянии был самым процветающим, самым шумным и прежде всего самым многолюдным городом на Плоском мире, стоял жаркий летний день. И лучам солнца удалось сделать то, чего не удалось бесчисленным захватчикам, нескольким гражданским войнам и закону о комендантском часе. Они принесли в город покой.
Собаки, тяжело дыша, лежали в обжигающей тени. Река Анк, которую в принципе никогда нельзя было назвать пенистой, сочилась между берегами так, словно от этой жары выдохлась окончательно. Улицы были пустыми и раскаленными, как печные кирпичи.
Еще никто из врагов не смог захватить Анк-Морпорк. Ну,
