Все думают, что это случилось из-за снега. В каком-то смысле, наверное, так и есть.
Я проснулась утром, а газон перед нашим домом укрыт легким белым покрывалом. Оно лишь сантиметра три толщиной, но в этой части Орегона все, как правило, замирает, едва посыплет даже легкий снежок, потому что на всю округу один-единственный снегоочиститель и тот трудится на расчистке дорог. Здесь у нас с неба обычно падает мокрая – кап-кап-кап, – а не замороженная вода.
В общем, снега достаточно, чтобы не идти в школу. Мой младший брат Тедди издает боевой клич, когда мамино утреннее радио объявляет об отмене занятий.
– День снега! – вопит братишка. – Пап, пойдем лепить снеговика.
Папа улыбается и постукивает по трубке. Он начал курить ее недавно, когда вдруг увлекся этим старым сериалом «Папе видней», популярным в пятидесятые годы. Еще он носит галстуки-бабочки. Я никак не могу понять – то ли его новый образ – это верх элегантности, то ли папа просто насмехается и таким способом сообщает, что когда-то был панком, а теперь учит детей в средней школе, то ли учительство и в самом деле превратило его в завзятого консерватора. Но запах трубочного табака мне нравится: он сладковатый и дымный – и напоминает о зиме и дровяных печах.
– Ты, конечно, можешь предпринять героическую попытку, – отвечает Тедди папа. – Но вряд ли на дорожках хоть что-то залежалось. Пожалуй, сейчас у тебя лучше получится снежная амеба.
Я знаю, папа счастлив. Жалких три сантиметра снега означают, что все школы округа закрыты, включая мою старшую и среднюю, где преподает папа, – так что для него это тоже неожиданный выходной. Мама, работающая в туристическом агентстве нашего городка, выключает радио и наливает себе вторую чашку кофе.
– Ну, раз вы все сегодня бездельничаете, то я уж точно не поеду работать. Это просто несправедливо. – Она берет телефон и звонит на работу; закончив разговор, смотрит на нас: – Мне что, теперь завтрак готовить?
Мы с папой хором хохочем: мама «готовит» кукурузные хлопья и тосты. Повар у нас папа.
Притворяясь, что не слышит нашего хохота, она достает из шкафчика коробку «Бисквика»[1].
– Ну ладно, вряд ли это так сложно. Кто хочет оладий?
– Я, я хочу! – подпрыгивает Тедди. – А можно с шоколадной стружкой?
– Не вижу препятствий, – отвечает мама.
– Ура-а! – вопит Тедди, размахивая руками.
– Что-то у тебя многовато энергии для столь раннего утра, – поддразниваю я и поворачиваюсь к маме: – Пожалуй, тебе не стоит позволять Тедди пить так много кофе.
– Я уже давно завариваю ему без кофеина, – парирует мама. – Он просто буен от природы.
– Главное – мне не заваривай без кофеина, – сдаюсь я.
– Ну, это уже было бы насилие над ребенком, – замечает папа.
Мама вручает мне дымящуюся кружку и газету.
– Там отличная фотография твоего красавчика.
– Правда? Неужели фотография?
– Ага. Кажется, с лета мы большего и не видели. – Мама поднимает брови и смотрит на меня искоса – так она «заглядывает в душу».
– Это да, – отвечаю я, невольно вздыхая.
«Звездопад», так называется группа Адама, быстро набирает популярность, и это прекрасно по большей части.
– Ах, слава молодым не впрок, – изрекает папа, но при этом улыбается. Я знаю, он очень рад за Адама. Даже горд.
Я пролистываю газету до календарного раздела. Там маленькая информационная врезка о «Звездопаде» с еще меньшей фотографией всей четверки, а рядом большая статья про «Бикини» и огромный снимок их вокалистки, панк-рок-дивы Брук Веги. О ребятах сказано только, что «местная группа “Звездопад” выступит на разогреве у “Бикини” на портлендском отрезке гастрольного тура звезд панк-рока по стране». В статье не упоминаются куда более важные для меня новости: вчера вечером «Звездопад» был хедлайнером в одном из клубов Сиэтла и, судя по эсэмэске, которую Адам прислал мне в полночь, собрал полный зал.
