Глава 1 Речник и официантка
Маша, устало посмотрела на циферблат часов, стрелка которых, давно перевалила за полночь.
– Да, когда он налопается, уже? – к Маше подошел бармен, дежурно пожаловаться и выместить негодование, на полуночника-обжору, – сидит с полседьмого и заказывает и заказывает. Сто процентов, что, чаевых не оставит. Зуб даю, мы с тобой, тут, за зря сегодня кукуем.
– Почему? – еле шевеля губами, спросила Маша, сокрушенно думая о том, что ей предстоит после работы, идти пешком, от Гороховой до Крюкова канала. Так, как за сегодня, чаевых она не заработала. А, те, что заработала вчера, уже отдала за комнату, которую снимала.
– Да, потому что, это дружбан хозяина. Раз в месяц придёт и жрёт, и жрёт, целый вечер. А, мы должны его обслуживать хоть до утра. Ему, то что до нас. Мы-ж, до последнего клиента работаем. Хотя он, тут, за бесплатно, объедается.
– Ну, может он, как удав раз в месяц питается, – попыталась пошутить Мария, вспомнив питона из зоопарка, где ей довелось поработать, по знакомству, – Вот, в прок и набивается, но согласна, что пора бы и закругляться с потчивальней. Мне, еще, до дома пешком пиликать. На такси у меня нет.
– А, ты где живёшь? Я, на Гончарной, сейчас. Если, в ту сторону, вместе пройдемся.
– Мне в другую сторону, к египетскому мостику. Блин, а, я ещё сапоги на платформе, с утра обула, не думала, что, за полночь задержимся. Вот, же засада, как подумаю, что идти в такую даль, на высоченной платформе и каблуках, по гололеду. Ох! У меня сейчас-то ноги, за целый день отваливаются, что же будет, когда я на улицу выйду.
– Оставайся здесь, сегодня, утром нам кофейку к приходу заваришь. Может, и, на завтрак, чего соберешь.
– Да, иди ты. Я завтра выходная кстати. И, хочу проснуться дома, а, не здесь.
Полуночный дядька, будто услышав, разговор двух замученных сменой, работников ресторана, заворочался за столом. Что-то поправил, причесал на лодыжке, поиграл плечами, и вновь склонился над тарелкой. Видно, что-то мысленно не отпускало мужика. Что-то гложило его, так-как, он теперь, совсем не ел, а с великим прискорбием, вглядывался в остывшее блюдо, беззвучно шмыгая широкими ноздрями.
Маша, прикрыла глаза, облокотившись о барную стойку. Тревожно задремала.
– Ну, наконец-то! Машулик, клиент отваливается. К последним, трём блюдам, даже не притронулся. Если, не против, я его заказ себе заберу. Только начальству не говори. Я же сейчас один, расстались с Лизкой. Готовить не кому. Прикроешь меня? – выдернул из дрёмы, голос бармена.
– Да, бери конечно! На здоровье! Только помоги со стола убрать. Ни рук, ни ног, не чувствую.
– Спасибо Машик! С меня магарыч!
– Да, ладно тебе. Не обязательно! Давай, по быстрому приберемся и бегом домой. Скорее обнять подушку и благословенно подрожать под одеялком. Ох! Еще до родного порога, топать и топать, – усталым полушёпотом прошелестела Мария.
Уже, на улице, попрощавшись с барменом, набрав побольше воздуха, глубоко вздохнув, ступила на оледеневшую мостовую. Кругом ни души. Время далеко за полночь.
Скользя, там где лёд, судорожно перебегая, там где прогалинки, Мария, перебарывая морозный озноб, на последних парах энергии, устремилась домой.
Идти далеко, особенно, когда ты на высоченной платформе, с не менее высокими каблуками.
– Мои счастливые сапоги, – любила приговаривать Маша, – куда бы в них ни шла, всегда куда надо, и ко времени, и к месту.
Вот, уже позади осталась Сенная площадь, где нет-нет, но всё-таки прошмыгивали случайные прохожие, кидая на Машку, удивлённые взгляды. В такую оледенелую ночь, на каблуках, да в короткой леопардовой курточке. Похожей на плюшевый полушубок. Даже в сумерках, пылающая, словно костер, копна огненно-рыжих волос. Дева-видение. Городская принчипес, безумная, клубная детка.
