Ясна спряталась от громкой музыки и с удовольствием вдыхала
аромат отцветающих яблонь, прислонившись к шершавому стволу.
— Зачем вы это делаете? — позади раздался негромкий, но довольно
раздраженный голос.
Девица вздрогнула, но заставила себя не двинуться, не
обернуться. Если Варгрофу надо, пускай сам к ней подходит.
— Делаю что? — спросила, а сама не смогла унять сердце, которое
колотилось в груди.
— Вы знаете.
Мужчина возник перед ней темной каменной глыбой. Ясне пришлось
задрать голову, чтобы увидеть его глаза. Они улавливали далекие
огоньки свечей из дома и чуть поблескивали.
— Не имею представления, о чем ты вообще толкуешь, — она сильнее
вздернула нос. — Я не могу потанцевать с будущим мужем?
— Значит, вы уже все решили? — и снова эта ухмылочка, которая
выводила Ясну из себя настолько, что внутренности словно
выворачивались наизнанку.
— А разве у меня есть выбор? — спросила она.
Хотела произнести это с достоинством, но получилось затравленно.
Она почувствовала, что к горлу подступил ком.
— Выбор есть всегда.
— О чем ты говоришь?
Варгроф не ответил. Но его глаза непостижимым образом быстро
оказались на одном уровне с ее. Слишком близко. Она смотрела на его
губы и не могла дышать, как будто, если сделает вдох, сократит
оставшееся расстояние между ними. Он, словно факир, словно маг,
выступающий на рыночной площади, загипнотизировал ее. Ясна следила
за тем, как его лицо все приближается к ней, и ничего не могла с
собой поделать. Никак не могла остановить неизбежное. Нужно было
вырваться, убежать, спрятаться от этого чужестранца, но она
встретила его губы. И это выбило из груди остатки воздуха.
Его кожа оказалась гораздо более мягкая, чем можно было
вообразить, только обветренная корочка немного сгладила ощущение
нереальности происходящего.
В тот момент, когда он коснулся ее, Ясна ахнула. Его руки
захватили ее затылок и, портя прическу, впились в волосы,
притягивая лицо к лицу. Еще ближе. Ясна в прямом смысле забыла, как
это — дышать. Он сминал ее губы своими, терзал, до боли растирая
нежную кожу жесткой щетиной.
И только когда он оторвался от нее, девица смогла сделать вдох,
будто долго плыла под водой и наконец вынырнула. Она закрыла губы
пальцами и смотрела на него, ловя ртом воздух, беспомощно хлопая
ресницами, и даже не знала, что сказать. Ей нужно было дать ему
пощечину, закричать, приказать, чтобы он больше никогда к ней не
прикасался, но она просто не могла произнести ни слова. Воин отошел
от нее на несколько шагов, и лицо его снова ничего не выражало.
***
— Я научу тебя быть послушной! — услышала Ясна, и в тот же миг
воздух прорезал свист хлыста, а кожу на плечах обожгло огнем.
Она вскрикнула, а на глазах мимо воли показались слезы. Эта была
чистая боль. Яркая, ничем не замутненная. Ясна еще ни разу в жизни
такого не испытывала. Боль ввинчивалась в кожу, заполняя не только
плечи, но проникала глубже, под кожу, в душу. И если слезы лишь
заполнили глаза пленкой, от которой расплывалось все вокруг, то
сердце уже рыдало вовсю. Горькая обида заполонила все ее естество,
не осталось ни одной другой эмоции. Ей хотелось кричать, бить
кулаками стены, пока не покажется кровь, но вместо этого она
засунула все эмоции глубоко внутрь, закрыла их на замок и, подавив
новый вскрик, когда хлыст опять свистнул в воздухе, только
судорожно вздохнула.
В глазах потемнело от нового приступа жжения. Спина пылала, но
Ясна удержалась на ногах. Она продышала эту боль. Она вытерпела ее,
готовясь к новой, но свист плети не последовал. Она опасливо
приоткрыла глаза. Полный темноволосый мужчина почти в четыре локтя*
ростом с хорошо выдающимся животом покраснел и тяжело дышал всего
после двух ударов.
