-- Девушка, эти сосиски свежие? -- Иришка потыкала пальцем
в витрину и подумала, что сосисок не хочется. В данный момент ей
вообще ничего не хотелось.
-- У нас весь товар свежий, -- усталая лет сорока девушка с
неудовольствием наблюдала за тем, как покупательница задумчиво
водит тонким наманикюренным пальцем по стеклу витрины.
-- Дюжину пожалуйста.
-- Ээээ...
-- Грамм девятьсот сделайте, -- тут же вспомнилось,
что муж тоже не понимал и не любил эту ее манеру постоянно
вставлять в разговорную речь архаизмы. 'Не без четверти, а без
пятнадцати, не ветошь, а тряпка,' -- шипел Лешка. Он всегда ругался
тихим голосом и гадости говорил тоже очень тихо, а она шумно
отвечала, и всем казалось, что у Иришки плохой характер, и мужа она
тиранит.
Забрав сосиски, она пошла сначала в молочный отдел, а
потом придирчиво выбирала фрукты, ужасно хотелось румяных,
краснобоких яблок, но Лешка любил зеленые, и она, вздохнув, взяла
семеринку.
Расплатившись, Иришка подхватила тяжеленные пакеты и
пошла домой. Она тащила сумки и мечтала, чтоб у мужа вдруг
образовалась какая-нибудь внеплановая халтурка, и он бы задержался
и не гундел бы на нее, и не шипел ее имя. 'Иришшш, прекрати!' -- он
так сильно тянул 'И' и шипел 'Ш', что в общем-то ласковое обращение
превращалось в ругательство.
-- Как же мне все это надоело, -- Ира посмотрела по
сторонам. -- Вот прям все! Сил нету совсем, -- размышляя о том, что
семейная жизнь совсем разладилась, дошла до пешеходного перехода и
чтобы выбросить из головы горькие мысли стала вспоминать недавний
сон.
-- Я скучал, -- услышала она тихое, и тут же чьи-то
руки, потянув с девичьих плеч тяжелую шелковую ткань, начали
неспешное скольжение, словно что-то рисуя тонкими пальцами на
обнаженной коже. Спину, ставшую ужасно чувствительной, обжег
поцелуй, еще один и еще.
Иришке попыталась осмотреться, но как часто это бывает
во сне цельной картины не складывалось. Взгляд выхватывал, то витой
столбик кровати, то край балдахина, затканного невиданными цветами
и подхваченного тяжелыми золотистыми кистями, то мощную фигуру
черноволосого мужчины, склоняющегося к ней, то рыжую косу другого,
змеей скользнувшую по груди, то...
-- Сладкая моя девочка, -- легко выдохнул он в самые
губы, обвел большим пальцем их контур, заставляя приоткрыться, и
наконец поцеловал, притягивая к себе. Жаркие требовательные поцелуи
одного и невесомые, как прикосновения крыльев мотылька, другого
гармонично дополняли друг-друга. Казалось, что отдаваться их ласкам
было самым естественным и правильным.
-- Скучают, надо же , -- фыркнула и не спеша
ступила на зебру, дождавшись, когда загорится зеленый.
Она успела сделать несколько шагов прежде, чем услышала рев
мотора и почувствовала сильный удар. Боль пришла не сразу, резкая,
короткая и какая-то злая. Иришка еще успела увидеть, как яблоки
раскатились по дороге и удивиться, что их бока покраснели...
***
Пансион Тишайшей Бригитты был старейшим в Леории.
Крепки стены обители, сложенные из мощных валунов много лет назад,
высоки ее башни, своими вершинами желающие дотянуться до облаков,
но не смогли они уберечь свое главное сокровище -- девочек
воспитанниц пансиона. С осенними дождями, холодами и пронизывающим
ветром пришла в обитель черная лихорадка. Прокралась она в темные
коридоры и тесные кельи, забралась в просторные залы и караульни,
разлеглась в классах и подвалах. Но самое страшное, что вместе с
лихорадкой явилась и сама Черная Леди Смерть.
Страшную жертву стали собирать темные сестры, и тогда
Светлейшая Иллиад, мудрейшая из наставниц обители решилась воззвать
к древним богам. Своей магией и силой крови провела она почти
забытый обряд и заставила лихорадку отступить. Вот только платой за
это стало вселение души из другого мира в тело одной из ее
воспитанниц.
