Эта история началась здесь – сразу после развилки на Сен-Совер и Бомон, на дороге местного значения, которая ведёт через возвышенность. Стоял июнь, дело близилось к ночи. Машина с включёнными фарами сбавила скорость, съехала с шоссе, свернула в лес и покатила в сторону озера по туннелю из веток.
Этот старый немецкий драндулет загрязнял атмосферу с конца прошлого века, и девушке, сидевшей на заднем сиденье, было за него стыдно.
Девушку звали Нин, на следующей неделе ей исполнялось шестнадцать, и, судя по счётчику, она молчала уже пятьсот километров. Она смотрела в окно на уродливые кусты и жалела, что не набралась храбрости и не выпрыгнула прямо на ходу, пока машина ещё ехала по городу. Потому что сейчас, вот в это самое время, если бы мать её не похитила, она бы дома, в Париже, готовилась к праздничному вечеру.
Понятное дело, сначала она орала:
– Так нечестно! Несправедливо! Там будет весь класс, весь лицей, вообще ВСЕ!
Дальше шёл список имён (Марго, Бене, Изель, Артур, Сами, Ким, Мануэла), услышав который, мать просто обязана была развернуться и поехать обратно. Однако ни крики, ни уговоры не помогли. Пока Нин всё это кричала, машина уже выкатила на трассу: прощай, Париж, прощай, праздник.
Нин забралась с ногами на сиденье – подальше от матери – и вцепилась в телефон. Она буквально клокотала от злости. Титания просто двинулась. Думает только о себе, как всегда. Даже не сказала, куда они вообще тащатся на ночь глядя! И когда вернутся обратно!
Интересно, можно ли подать на собственную мать в суд за похищение?
Нин даже не успела высушить голову после бассейна, и капли хлорированной воды падали на экран телефона вперемешку со слезами.
Но километр за километром волосы постепенно высыхали.
Глаза – тоже.
Потом телефон разрядился.
И Нин стала смотреть в окно.
Очень хотелось есть.
Титания Карельман, одной рукой придерживая руль, петляла между выбоин лесной дороги. Ветки хлестали кузов. Она вдруг сообразила, что не взяла с собой ничего, чтобы расчистить эту чёртову тропинку. Ни лопаты, ни садовых ножниц. Оставалось только скрестить пальцы и надеяться, что дорогу ничем не завалило и они смогут пробраться к озеру.
Днём, забрасывая в багажник две дорожные сумки и отправляясь за дочерью в бассейн, Титания сомневалась, не совершает ли очередную ошибку. За пятьдесят лет этих ошибок у неё накопился уже целый воз. И единственная из них, о которой она не жалела, была Нин. Теперь, когда они уже почти приехали, Титания уверяла себя, что поступила правильно.
Хотя, конечно, Нин злилась из-за праздника, на который собиралась. Ну да ничего. Сейчас не время для праздника. Время для правды. И правда ждёт их в конце этой непроходимой дороги.
Титания покрутила ручку приёмника. Поймала было прогноз погоды, но сигнал тут же пропал, превратившись в сплошной треск. До этой точки мира даже в двадцать первом веке не дотягивается ни одна сеть. Никаким радиоволнам не под силу прорваться сквозь ночь и густые деревья. В общем, всё точно так же, как и в тот раз (целую вечность назад), когда Титания приезжала сюда вместе с собственной матерью.
– Я есть хочу, – раздалось с заднего сиденья.
Какое облегчение услышать дочь после стольких часов упрямого молчания!
– Чем мы будем ужинать? – недовольно спросила Нин. – Ты, конечно же, об этом не подумала.
Через лобовое стекло, облепленное разбившимися насекомыми, Титания угадала за глухой стеной деревьев бездну озера. Луна, отражаясь в воде, распадалась на тысячу сверкающих островков. Уже можно было разглядеть деревянный понтон, тянувшийся вдоль берега. Фастфуда в этих краях точно не найдёшь.
